От протеста к сопротивлению

И это несмотря на наш успех. Наш успех заключается в том, что власти целых 6 лет не могут принять Закон о чрезвычайном положении. Наш успех заключается в том, что со стороны правительства до сих пор поступают жалобы на «недостаточную готовность населения к чрезвычайному положению», на «недостаточное понимание обществом намерений правительства». Тем временем «Дело “Шпигеля”» и «Кёльнский телефонный скандал»[45] продемонстрировали, что правительство само не заслуживает доверия. Правительство подыграло нам, само себе наступило на ногу. Наш успех заключается в том, что Закон о чрезвычайном положении весьма непопулярен среди населения, а ведь правительство привыкло, что население — это покорно голосующий народ. Теперь, однако, возникла опасность, что мы — из–за охватившего нас чувства усталости, утомления — просто войдем в чрезвычайное положение, как скот в ворота бойни. У многих из нас, хотя они и знают, что нам грозит, уже нет никакого желания париться в этом убожестве дальше, защищать себя. Хотя очевидно, что Штраус, добрейшей души человек, не просто доведет нас своими исками до нищеты[46], а сразу велит «изъять из обращения» (то есть арестовать), чего он, конечно же — отметим это после серьезного изучения его совести и его личности (ведь он у нас весьма достойный человек) — терпеть не может делать; что вообще арестовывать будут по одному подозрению; что западные немцы с удовольствием будут сажать западных немцев; что женщины… что бомбоубежища… что свобода… в общем, это будет конец многому, если не всему.

И хотя мы понимаем, чем нам всем грозит Закон о чрезвычайном положении, мы рискуем получить его — из–за нашей усталости, нашей апатии, нашей увлеченности другими делами.

Именно мы — те, кто понимает, что стоит на кону, несем ответственность за происходящее. Ответственность лежит на профсоюзах, на социал–демократах, на Нимеллере, Куби, Хаффнере, Аугштайне, Энценсбергере, Пакценски[47]. На каждом, которого можно назвать в этом ряду и в этой связи, нравится это ему или нет. Ответственность лежит на каждом уставшем противнике Закона о чрезвычайном положении. У них всех есть возможность присвоить себе ту же честь, которой до сих пор еще может гордиться СДПГ: тем, что в 1933 году именно эта партия проголосовала против закона о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий. После 12 лет национал–социализма, 15 лет федеративной республики и 6 лет дискуссий о чрезвычайном положении, после такого грандиозного опыта и таких больших возможностей обобщения знаний не должно быть проблемой остаться «хорошим демократом». Относительно закона о предоставлении чрезвычайных полномочий, того, что ему предшествовало и что за ним последовало, можно было еще какое–то время питать иллюзии[48]. Относительно законодательства о чрезвычайном положении мы не можем сегодня питать каких–либо иллюзий. Даже если бы нам очень этого хотелось.

Шанс, который еще у нас есть, можно легко рассчитать: правительство хотело бы покончить к рождеству по меньшей мере с частью законодательства о чрезвычайном положении. До этого состоится съезд СДПГ. Если на нем прозвучит твердое «нет» хотя бы использованию бундесвера при «внутренней чрезвычайной ситуации», хотя бы принудительному набору женщин в подразделения вооруженных сил, хотя бы контролю над прессой в условиях «внешней опасности» и хотя бы аннулированию права на забастовки — тогда между СДПГ и правительством будут продолжены переговоры и тогда принятие законодательства о чрезвычайном положении отодвинется к временам предвыборной кампании. Ну, а когда наступит предвыборная кампания, никакой закон о чрезвычайном положении принять не удастся; это не по силам ни СДПГ, ни ХДС, ни даже господину Штраусу, добрейшей души человеку.

Если мы добьемся этой отсрочки, будет выигран по меньшей мере год. За это время состоятся выборы. Кто знает, что будет после выборов — ведь влияние ХДС, без сомнения, падает. До этого времени у нас еще должно хватить дыхания. За это время нам должно что–нибудь прийти на ум. Мы не хотим, чтобы с нами обращались, как со скотом на бойне. Мы ни в коем случае не должны позволить, чтобы нас вели на убой, как скотину.

Ваша

Ульрика Мария Майнхоф

«Конкрет», 1964, № 1

ТРЕТИЙ ПРОЕКТ