От протеста к сопротивлению

Еще в 1943 году отдельные представители британской общественности возвысили свои голоса против бомбардировок мирного населения Германии. Епископ Чичерстерский, архиепископ Кентерберийский, председатель Совета церквей Шотландии выступили в защиту мирных граждан. Однако им, как и депутатам–лейбористам в Палате общин, было сказано: утверждения, будто имел место приказ бомбить жилые кварталы вместо военных объектов, — ложь. Сэру Уинстону Черчиллю удалось практически до конца войны, до марта 1945 года сохранить в тайне действительный, тщательно спланированный, намеренный характер британских бомбардировок–жилых кварталов немецких городов. Дрезден был венцом этой политики. Дрезден был превращен в развалины спустя два года после того, как в Сталинграде был предрешен исход II Мировой войны. Когда Дрезден подвергался бомбардировке, советские войска уже стояли на Одере и Нейсе, а Западный фронт проходил по Рейну. Главнокомандующий Королевскими военно–воздушными силами Великобритании сэр Артур Харрис, руководивший разрушением Дрездена, спустя год, 13 февраля 1946 года, поднялся в Саутгемптоне на борт самолета, чтобы покинуть Великобританию. Покинуть страну, которая более не хотела признавать его заслуг. Ибо тогда же, когда немецкое население узнало правду об Освенциме, английская общественность была информирована о Дрездене. И преступникам было отказано в славе и уважении, которые были им обещаны правительством. И здесь, и там[180].

В Дрездене война против Гитлера выродилась в то, против чего она, по официальному определению, велась: в варварство и бесчеловечность, которым нет никаких оправданий.

Если требуется доказательство, что не бывает праведных войн, то Дрезден — такое доказательство. Если требуется доказательство, что оборона неизбежно превращается в агрессию — Дрезден такое доказательство. Если требуется доказательство, что правительства используют в преступных целях свои народы, которые в результате деградируют, становятся жертвами варварства и находят предлоги для оправдания варварства — Дрезден такое доказательство. Тот факт, что к катафалку сэра Уинстона Черчилля не был прикреплен порочащий ярлык с надписью «Дрезден», рождает подозрение, что это преступление будет навсегда вменено в вину народу, который и сам был обманут. Это тот же обманный трюк, который использует [наше] федеральное правительство, когда оно не отменяет срока давности по отношению к убийствам, совершенным при нацизме. Кто не обвиняет конкретных убийц, тот обвиняет весь народ.

«Конкрет», 1965, № 3

ВЬЕТНАМ

Во Вьетнаме Вашингтон похоронил эру Кеннеди и эксгумировал эру Даллеса.

Судите сами. В военном отношении: угрозы атомных бомбардировок — угрозы «массированного возмездия»; это — стратегия «всё или ничего» Джона Фостера Даллеса, это безумная политика «большой войны». В политическом отношении: предложение Джонсона вести переговоры без предварительных условий — то есть предложение вести переговоры под угрозой американских тяжелых и сверхтяжелых вооружений; это как раз политика силы, за которую выступали Даллес и Аденауэр, но никак не Джон Фицджеральд Кеннеди. В отношении политических союзов: сообщения, что в последнее время американские дипломаты постоянно заявляют европейским партнерам [по НАТО], что их отношение к войне во Вьетнаме является своего рода лакмусовой бумажкой, которой проверяют верность «союзническому долгу» («Франкфуртер альгемайне», 26.04.1965), указывают на то, что Вашингтон мыслит в категориях «друг или враг», не допуская существования нейтральных сторон. Итак, локальный конфликт превратился в международно–политический пробный камень антикоммунистической преданности политике США. Это не имеет ничего общего с просвещенным антикоммунизмом Кеннеди. Вьетнам сегодня — это уже не просто грязная война, Вьетнам — это воронка, которая засасывает в себя всех, Вьетнам — это возврат в эпоху «холодной войны» Даллеса.

Именно госсекретарь США Джон Фостер Даллес заложил во Вьетнаме мину замедленного действия. В 1954 году — то есть в год поражения Франции во Вьетнаме и в год Женевских соглашений[181] — он создал в Маниле СЕАТО и в дополнительном протоколе к Манильскому пакту распространил «гарантии безопасности» на Южный Вьетнам[182]. Таким образом, граница по 17–й параллели[183] превратилась в часть «железного занавеса». Путь к нейтралитету [Индокитая] был заблокирован. Индокитай стал частью глобального противостояния «Восток — Запад».