От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: жития «грешных святых» в русской литературе

«Яма» А. И. Куприна и Житие преподобного Виталия

Одним из эффективных приемов использования агиографических материалов отечественной словесностью Нового времени является перенесение житийной модели поведения на персонажа-мирянина или изображение житийной ситуации в условиях повседневности. В качестве примера можно рассмотреть повесть А. И. Куприна «Яма» (1910–1915).

Повесть изображает несколько недель из жизни второразрядного публичного дома в одном из южнорусских городов. Однако натуралистичное изображение этого низкого быта «изнутри» не является самоцелью: перед нами художественный трактат об одной из кровоточащих язв общества, созданный писателем-гуманистом. Но, страстно желая искоренить это уродливое общественное явление, поразившее, подобно «дурной болезни», современное ему общество, автор «трактата» далеко не убежден в осуществимости своего желания. Критически оценивает он и предложенные до него решения проблемы, в частности, точку зрения христианской религии и церкви.

Общеизвестно, что Благая Весть Иисуса была адресована в первую очередь падшим и отверженным. Согласно рассказам евангелистов, в числе спасенных Им «заблудших овец» было и несколько грешных женщин, так распутное прошлое и последующее покаяние нередко приписывается одной из самых верных спутниц Христа, Марии Магдалине, хотя православная церковь с этим, как уже говорилось, не согласна. В продолжение этой темы в обширном сонме христианских святых мы обнаруживаем немало раскаявшихся блудниц и прелюбодеиц: Марию Египетскую (1 апреля), Феодору Александрийскую (11 сентября), Пелагию и Таисию (обе 8 октября), преподобномученицу Евдокию (1 марта), еще одну Таисию, но уже «блаженную» (10 мая) и некоторых других. Кроме того, жития святых подвижников нередко включают вставные рассказы об обращенных ими блудницах. Весьма преуспели на этом поприще Ефрем Сирин, Иоанн Колов, Григорий Декаполит, Василий Великий и др. Такое обращение происходит иногда весьма драматично: блудница пытается соблазнить праведника, тот спасается от искушения ценой нанесения себя увечья, и увиденное так потрясает грешницу, что она раскаивается и уходит в монастырь. Одна из обращенных в такой ситуации блудниц, св. Зоя, почитается церковью вместе с ее спасителем св. Мартинианом под 13 февраля. Однако чаще святому удается вызвать раскаяние грешницы умелой проповедью или даже остроумно сказанной фразой. Так, св. Ефрем Сирин смущал пристававших к нему блудниц предложением лечь с ними на людной площади, и когда те отказывались, страшась людских взоров, он напоминал им о страхе пред всеведущим и вездесущим Богом[212].

Но это дела давно минувших дней «зари христианства». А ныне (как ненавязчиво показывает Куприн) и христианская церковь, и вера в Бога прекрасно уживаются с узаконенным существованием домов терпимости (показательно уже само название таких заведений). Их обитательницы могут даже кое-что рассказать о разврате духовенства, а одна из них, Тамара, два года своей бурной жизни провела в женском монастыре. Наверняка христианами считают себя и посетители публичных домов, и их владельцы, и расчетливая немка, зарабатывающая приданное в одном из таких заведений с согласия жениха[213]. Чрезвычайной набожностью и любовью к церковной службе наделен и злобный швейцар заведения Анны Марковны Симеон. Профанацией евангельской проповеди кажется деятельность благотворительных обществ по спасению «новых магдалин», ничего, кроме насмешек, у «спасаемых» не вызывающая. Но может быть сильнее всего контраст христианского взгляда на проблему и ее современного состояния ощутим при вдумчивом рассмотрении одного из персонажей купринской повести – резонера Платонова, в котором обычно и не без оснований видят alter ego самого автора. На наш взгляд, отбрасываемая этим светским персонажем «тень» имеет житийную природу, на чем хотелось бы остановиться подробнее.