От Пушкина к Бродскому. Путеводитель по литературному Петербургу

И вот – выплыли на Фонтанку. Простор! Закачало. Стайка сереньких уточек устремилась к нам – интересуясь, видимо: куда мы свернем? Справа, за темно-синим куполом Измайловского собора, вздымались краны судостроителей. Хватит, горбатились там! Свернули налево, в более-менее аристо кратическую часть. Порадовал сфинксами Египетский мост. Справа проплыла отступающая внутрь усадьба Державина за решеткой, Обуховский мост, пропускающий по себе грохочущий Московский проспект. Мелькнула вдали уже знакомая нам Сенная площадь… Прочь! Убогий Горсткин мост, упирающийся в дом номер сто – заводик с запыленными стеклами.

Семеновский мост пропускает через себя шумную Гороховую, ведущую на Семеновский плац, где Достоевскому завязывали глаза, грозя казнью… Позади!

Пешеходный Лештуков мост в створе Лештукова переулка.

По Фонтанке уже с натугою шли, против течения – замыкали круг.

Дальше были очень высокие дома. Грело ощутимо уже: многие окна распахнуты, из них торчат, сушатся матрасы, как языки. На одном, высоко-высоко, лежал человек и смотрел на нас. Интересно ему, наверно, видеть с высоты наш катерок, прущий против мощного течения… Кружим. Не хотим из этого города уплывать!

За Чернышевым мостом с башенками знатная часть пошла – Никита оживился – видимо, здесь надеялся свои корни найти?

– Думаю, тебе надо раздеться и лечь в тазик, – я присоветовал. – Так скорее узнают тебя твои предки!

– Ничего! Генетическая память подскажет, – скромно ответил он.

Тут успевай только ее включать! Красный изящный домик Голицыных. Напротив – Аничков дворец, Потемкин тут жил. Справа, перед мостом, – Белосельских-Белозерских дворец.

– Ну?! – азартно глянул я на Никиту.

Тот молчал, как и генетическая память его. С Аничкова моста, меж укротителями коней, на нас глазели прохожие. Проплыли под средней аркой, под гулкими сводами… Ну?! Слева – роскошь Шуваловых, справа, за чугунной оградой, – Шереметевых! Разбегаются глаза! Богаче матушки Екатерины Шереметев, бают, был!… Мимо!

У Симеоновского моста – острая, барочная еще, церковь Симеона и Анны.

За мостом уже цирк. За ним – мрачный Михайловский замок. Напротив, за рекой, домик Тургенева, откуда Пушкин глядел на «приют угрюмого тирана, забвенью брошенный дворец». Перед ним изогнулся красивый зелено-золотой Второй Инженерный мост – без воды под ним. Тут раньше проходил ров, который должен был защитить Павла… но не защитил. После его засыпали… ров, я имею в виду.

Никита нервно позевывал и взгляд его уже был угрюм: ну их, эти гербы! За них убивают!

Нас замотало у развилки Мойка – Фонтанка. Шумные уточки окружили нас. Прямо по Фонтанке – в Неву, в Ладогу?!

– Дай! – вдруг бешено заорал Никита, хватая штурвал.

Он стал лихорадочно сворачивать в Мойку… Не уплывем из города! Нет.

Мы вплыли в тихую Мойку. После встречного ветра на просторах Фонтанки тут казалось тихо. Было солнечно, тепло. С тихим шелестом откупоривались уши, закупоренные на ветру. На сучьях Летнего сада реял зеленоватый пушок. Мы постояли… Блаженство!

Дальше мы потрюхали не спеша – мимо фасада замка за зеленой лужайкой, под Лебяжий мост. Ручка сектора газа на нижней отметке, движок ласково журчит.

Между Марсовым полем и Михайловским садом, начинающими зеленеть, под Вторым Садовым мостом выплыли наконец туда, куда я стремился.

Здесь, у истока канала Грибоедова, берушего начало из Мойки – удивительное место, сельское почти. Берега – травяные скосы, заросли кустов. Приятно тут лежать, беззаботно закинув одну босую ногу на другую, не думая ни о чем. И если не поднимать глаза на желтую громадину дома Адамини, низко глядеть, то напротив – такой же травяной скос, и можно вообразить себя в деревне.

– Причаливай! – крикнул я.

Причалили и лежали, разувшись. Солнце припекало… Рай!

Тут и заночевали. Утром продолжили по Мойке свой путь. Проплыли под Конюшенной церковью, где Пушкина отпевали (и где в тот год, когда мы плыли, еще не было креста) – но Никита уверенно перекрестился. Чистил себя – под Пушкиным.

Вплыли в широкое гулкое пространство под Певческим мостом. Запели. Проплыли Мойку, 12. Недавно я в пушкинской квартире был. Такой близкой кажется Мойка под окнами – рукой достать. Смотрел он оттуда сюда. Жаль, нас не видел, таких молодцов!

Доносился уже шум Невского. Тут, кажется, где-то неподалеку и я живу… но тут, кстати, для Никиты торжественные места. Под Зеленым мостом проплываем, бывшим Полицейским, называвшимся так в честь полицмейстера Гнучева, родственника его по материнской линии. Будь, Никитушка, так же тверд, как твой предок.

Есть старинная гравюра у меня – это самое место, и солнце там, как сейчас, и так же тени от столбиков падают. Понял, какое время там нарисовано: половина одиннадцатого, как сейчас.

Зеленый мост красили как раз, к лету, из распылителя – я трусливо пригнулся, а Никита мужественно выкрасился в зеленый цвет.

И – мы вынырнули дальше на Мойке. Слева – Строгановых растреллиевский дворец. Справа – Дом Елисеева. В двадцатые годы – «Сумасшедший корабль», куда гениев всех согнали, чтоб были под рукой. Гумилева вот тут арестовали, когда он шел.