От репрессий к свету. Том 2

«Самые большие и лучшие здания заняты партийными учреждениями: областной комитет партии, городской комитет партии, районные комитеты партии… Да сколько же их по всей необъятной России? И сколько же вас, дармоедов, осело во всех этих комитетах? Везде одни и те же лозунги, славящие коммунистическую партию и правительство за счастливую жизнь народа. А со стен домов глядят на всё это «великолепие» портреты вождей – их тупые рыла преследуют советского человека от рождения и до самой смерти.

Да, если до революции в России был один царь, отвечающий перед богом за свой народ, то теперь свой партийный царь и его бесчисленные царедворцы есть в каждом городе Страны Советов. Не верят они ни в Бога, ни в Маркса, ни в черта и дьявола, а только в свою ненасытную утробу и пользуются теми же привилегиями, что и вожди в Кремле, – порядок есть порядок, и охраняется здесь он строго.

Однажды сумев создать для себя эту райскую систему, они не остановятся ни перед чем, чтоб сохранить и удержать её. Кому же охота добровольно отдать всю эту райскую жизнь, лишиться сладостной власти, этого единственного источника их материального благополучия, лишиться возможности самолично казнить и миловать? Будучи в основном, по своим данным, бесцветным середняком общества, где ещё они получат такие блага и привилегии, при каком ином режиме?»

[Опять же добавляю. Блокада и репрессии, о которых – речь в этой книге, особенно подчекнули эти характерные черты советского общества.

Взять хотя бы два примера из нашей тогдашней жизни!

Первый – жизнь семьи моего дяди и нашей семьи, в соседних комнатах. Мы голодали настолько, что отец потерял все, до того крепкие, зубы. А дядя и его семья как были в теле, а его жена – толстой, так и остались, пока его не расстреляли ни за что. А был он начальником колбасного цеха, снабжал верхушку властей города, и, видно, много видел у них, почему его и убрали…

Второй – моя работа в первое лето блокады Ленинграда. Был я за городом, в комендантском взводе, в спортивном лагере. Мы обслуживали этот лагерь, в котором были подростки именно верхушки власти города, которые не знали никакого голода, ни в чём не нуждались, да ещё и занимались там спортом, как-будто и не было никакой блокады!

Вот такое красноречивое неравенство, при котором отношение к самой жизни было невероятно особенным! А в то время нас это не поражало, не возмущало. Так выглядело, что во всём этом виноваты внешние враги, а внутри у нас всё – как надо. А теперь у Вишневской – всё так выразительно!]

Мнение, записанное автором в дневник несколько лет назад, при чтении книги Г. Вишневской: