От самого темного сердца

Погода наладилась, снег почти растаял, сизые тучи рассеялись. На кристально-синем небе ясно заулыбалось зимнее солнце.

– Антропоморфизм[15], – заметила мама. Она начала привыкать к отсутствию Мэтти, и ее настроение улучшилось. – Возьми это слово на заметку, впечатлишь экзаменаторов.

Я тихо ненавидела этих безликих судей, от чьей прихоти зависело мое будущее. С ужасом думала о выпускных экзаменах в начальной школе и о том, как с треском их провалю. Друзья разделяли мои тревоги, но ни для кого ставки не были так высоки.

Чтобы поступить в престижную частную школу с поездками за границу и первоклассными научными лабораториями, мне нужна была стипендия. Мама столько не зарабатывала.

– Без шансов, – вздыхала я.

– С шансами, – успокаивала мама.

Она бросила учебу, когда забеременела мной. «У меня не было возможности чего-то добиться в жизни». И, как это бывает с родителями, которые желают дать детям то, что не получили сами, мама хотела, чтобы у меня было «самое лучшее образование» и я могла «оставаться собой и делать все, что захочу».

– Очень одаренная. Старательная. У нее блестящее будущее, – хвалили меня учителя.

Однако прежде нужно было сдать экзамены. Над моей кроватью висел календарь, в котором я зачеркивала дни подготовки.

Сейчас мне не хотелось обсуждать учебу, не хотелось даже слышать об этом:

– Давай просто погуляем.

Мы стояли на Парламент-Хилл, и я уговаривала ее купить мне воздушного змея.

– Это идеальное место для запускания. Открытое. И так высоко.

– Помнится, в прошлый раз змей застрял на дереве.

– Я подросла и теперь знаю, что делаю.

Она засмеялась:

– Не вижу связи.

Мы взяли в кафе горячий шоколад и расположились на скамейке. От стаканчиков поднимался пар, а мы сидели и неспешно наблюдали, как вокруг течет жизнь.

Я выпустила изо рта облачко пара, и оно закружилось в воздухе.

– Как дракон.

– Я тебя люблю, – сказала мама.

Слова прозвучали неожиданно; я не могла вспомнить, когда слышала или говорила их в последний раз, и только улыбалась в ворот пальто.

Мы сидели на морозе, прижавшись друг к другу, и никуда не спешили. Впервые за долгое время никто не заговорил о Мэтти. При виде того, как папа с мамой вели за руки маленькую девочку, что-то во мне екнуло, но быстро прошло.

Я взяла мамину ладонь в свою:

– Мама, я тоже тебя люблю.

Мимо, покачивая ушами, промчался спаниель с зажатым в пасти шоколадным круассаном. За ним гнался старичок в кепке и зеленой стеганой куртке.

– Вернись, скотина! Отдай мой завтрак!

Мама, едва сдерживая улыбку, поймала мой взгляд, и мы от души расхохотались. Не от курьезности погони – просто было приятно посмеяться вместе.

Она обняла меня, притянула к себе и прошептала на ухо:

– Все будет хорошо.

– Да.

Когда мы вернулись, на автоответчике мигала красная лампочка. Мама включила запись, а мне предложила выбрать занятие на вечер:

– Хочешь играть в «Скраббл» или смотреть кино…

Голос на пленке оборвал ее на полуслове:

– Это Мэтти. Я вернулся.

Глава 18

«Я вернулся»…

За все это время он ни разу не вышел на связь. Ни единого звонка. Ни открытки. Ничего. Растворился. Пропал без следа. Точно как Оливия Пол, чья мать в тот вечер снова призывала с экрана сообщить информацию о дочери.

Пока не включился автоответчик, мама почти что пришла в себя. Исчезло отчаяние первых недель без Мэтти. Понемногу она смирилась, перестала мучиться вопросами, где он и что делает, больше не вспоминала его в каждом разговоре. Даже не заметила, как начала жить своей жизнью.

Иногда в ее рассказах мелькал какой-то Барри с работы, судя по всему, ничем не примечательный бухгалтер. Он пускал шутки в духе «Я боюсь за календарь. Его дни сочтены», – и мама находила их уморительными. Для меня оставалось загадкой почему – ведь Мэтти был намного остроумнее и никогда не опускался до примитивных шуточек.

Я очень скучала. Просыпалась и засыпала с мыслями о нем. Невыносимо было думать, что мы больше не увидимся и я когда-нибудь забуду его голос так же, как забыла голос отца.

Тем не менее во мне тоже произошли изменения; я уже не так злилась на маму за уход Мэтти. Не винила ее за пустоту, которая осталась после него.

Она часто была с ним неприветлива и несправедлива. Хотя и он бывал не в настроении, если вспомнить. У него в последнюю минуту менялись планы, или он вообще не приходил… И даже когда мы проводили время вместе, мыслями был где-то далеко.

– Опять витаешь в облаках? – говорила в таких случаях мама.

– Ты что-то сказала?

Меня это смешило, даже если ответ не задумывался как шутка. Секунду Мэтти сидел с удивленным лицом, затем тоже хохотал, словно до него только дошло.

На Рождество мне подарили дневник, и я фантазировала, что стану, как Адриан Моул из книжек Сью Таунсенд[16]. Пять дней подряд я фанатично записывала все свои рассуждения.

«Да, с мамой бывает сложно, но нельзя из-за этого отворачиваться от своей семьи. Нельзя не звонить. Нельзя, чтобы они не могли позвонить тебе».

И вот из автоответчика доносится «я вернулся»…

В миг все изменилось. Все станет, как прежде, все будет хорошо.