От самого темного сердца

Отношения между нами тремя менялись – так незаметно движутся континенты, которые мы изучали на уроках географии. Я сблизилась с Мэтти и отдалилась от мамы; утро с горячим шоколадом на скамейке осталось далеко в прошлом.

Может, во мне начали буйствовать гормоны, и разобщение – первый признак приближающегося взросления. Или я просто пыталась удержать Мэтти. «Я на твоей стороне. Не уходи, пожалуйста».

В бессознательной попытке понравиться я рассказывала ему свои секреты, создавала особые доверительные отношения. Мы объединились в союз, а мама осталась за бортом.

Я впервые влюбилась. Красавчик-отличник Джоуи Питерсон не обращал на меня ровным счетом никакого внимания.

– На математике он сидит передо мной, и я весь урок разглядываю его затылок. Маме не рассказывай. Сам знаешь, какая она…

Мэтти постукал себя пальцем по носу.

– Слово скаута!

Скажи я такое Линде, она так спокойно не отреагировала бы. «Думаешь, мама никогда не влюблялась? Поговори с ней».

Ага.

– Ты же парень. Что мне делать? Признаться?

Мэтти отрицательно покачал головой:

– Ни в коем случае.

– Но…

Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на колено.

– Мужчины – охотники, тыковка. Им нравится самим схватить добычу. Подать им мясо на блюде – значит лишить самого интересного. – Он говорил медленно и убедительно. – Если хочешь ему понравиться, заставь его думать, что он тебя не волнует.

Я посмотрела на Мэтти как на сумасшедшего. Этот взгляд я хорошо натренировала за последнее время, как и сардоническое закатывание глаз.

Он улыбнулся и поднял брови:

– Поверь, парни любят сложные задачки.

Да уж, мама была не из простых, но не думаю, что Мэтти имел в виду такие сложности. За пару дней до этого я подслушала их телефонный разговор. От этой вредной привычки грех было отказываться.

Мама говорила, что не понимает его.

– Почему ты так себя ведешь?

– Как?

– Холодно.

– Я веду себя обычно, ты все выдумываешь.

– Ты не приехал на прошлых выходных.

– Говорю же, работал.

– И на позапрошлых…

– Издеваешься? У меня уже несколько недель работы по горло.

– Тем не менее, как я ни позвоню, ты спишь. Как тогда…

– Возьми себя в руки, Эми, и не говори ерунды.

– Ты вообще не звонишь.

Мэтти устало вздохнул:

– Ты сама звонишь так часто, что мне ничего не приходится делать.

Когда он пришел в гости, беседа проходила в том же духе.

– Принес вам угощение! Та-да! – сказал Мэтти, красивым жестом доставая из-за спины бутылку «Лоран-Перье». – Эми, ты когда-нибудь пила розовое шампанское?

Мама сощурила глаза, как делала, если сомневалась, что я действительно закончила домашнее задание.

– Нет, «Лоран-Перье» не пробовала. Оно стоит пятьдесят фунтов за бутылку.

– Значит, есть особый повод.

– Его ты пьешь с ней?

– Нет никакой «ее». Господь немилосердный!..

Мама вздрогнула. Мэтти отлично знал, что она не терпела богохульства.

Так продолжалось долго. Стены смыкались. Что творилось с мамой? Где была прекрасная женщина, которая устраивала завтраки в постели и выискивала на берегу красивые стеклышки? Которая засиживалась допоздна и до дыр заслушивала пластинку про сержанта Пеппера? Почему, всегда легкая на подъем и заводная, рядом с весельчаком Мэтти она растеряла всю свою жизнерадостность?

Я видела, что он тоже пресытился, это сквозило в его поведении. Он сутулился и двигался медленно, как лунатик. Бледное и опухшее лицо с темными кругами под глазами. А ведь он всегда говорил, что много спит…

– Какие у тебя проблемы? Почему ты ему не веришь? – Мне нужны были ответы.

Они снова повздорили. Мама сидела за столом на кухне, поглаживая бокал шардоне. Она не привыкла к алкоголю и разбавляла вино сладким апельсиновым соком.

Мама провела пальцами вверх и вниз по ножке бокала.

– Боюсь, ты не поймешь.

– Зато я понимаю, что так ты его оттолкнешь, как оттолкнула папу.

Она напряглась, лицо окаменело.

– Иди в свою комнату, Софи.

– Господи…

– Я сказала, идти в комнату. И не смей поминать Господа всуе.

Меня охватила ярость:

– Может, ты его больше не любишь, но я люблю. Такого отца у меня никогда не было.

– Он тебе не отец. И мне не муж.

– Неудивительно.

Она покраснела:

– В комнату. Сейчас же! Я не буду повторять.

Вернувшись, Мэтти заполнил зияющую пустоту. Но пропасть между мной и мамой только ширилась.

Глава 20

Пришла весна, а они все еще ссорились. Угроза войны нарастала, как в прямом, так и в переносном смысле. В моих воспоминаниях эти два конфликта соединяются в один. Мама нападала на Мэтти. Маргарет Тэтчер готовилась атаковать Аргентину.

А в Северном Лондоне нескольких женщин ожидала скорая смерть.

На занятиях я не могла сосредоточиться, поздно сдавала домашнее задание и в наказание частенько оставалась после уроков.

Однажды миссис Коутс попросила меня задержаться «на пару слов».

– Тебя что-то тревожит? – добродушно поинтересовалась она.

– Нет.

Я давно выросла из возраста, когда говоришь учителю чистую правду.

– Точно? – Она подняла подбородок, за стеклами очков блеснули проницательные темные глаза. – Ты же хорошая девочка, Софи. Однако отметки ухудшаются. Столько четверок…