От самого темного сердца

Сотрудник тюрьмы проводит по мне металлоискателем, просит выложить содержимое сумочки в серый лоток, как бывает на досмотре в аэропорту, и пропускает через рентген. Осторожно берет двумя пальцами гигиенический тампон, изучает.

– Это не бомба, – смущаюсь я.

– Придется все оставить здесь, – бесстрастно сообщает он. – Личные вещи брать с собой не разрешается.

– Даже телефон?

– Телефоны запрещены.

– Что, если… – Я замолкаю на полуслове.

– Если что?

Я нервно мну руки:

– Что, если возникнет проблема?

– Подзовете охрану.

– Подзову?

– У вас ограниченное посещение. Будете общаться по телефону через стекло. Его приведут после вас.

Я выдыхаю, расслабляю плечи, радуюсь, что Мэтти не будет наблюдать, как я вхожу, что смогу подготовиться и встретить его с правильным лицом.

– Ясно, – говорю. – Хорошо.

Он смеется, и в его смехе есть что-то недоброе.

– Первый раз в тюрьме, надо думать?

Выдавливаю улыбку:

– Так очевидно?

– Мне – да. Первый визит – и сразу к Мелгрену… Вы – писательница или вроде того?

Удивляюсь, что он ничего не знает, и тут же чувствую облегчение. Значит, меня не разглядывают под микроскопом. Мэтти играл такую важную роль в моей жизни; странно, что не всем известно, кем мы приходимся друг другу. Приходились…

– Пару месяцев назад к нему заглядывал один холеный тип в лакированных ботинках. Понимаете, о чем я. Сказал, что пишет биографию Мелгрена. Я ему объясняю, что таких, как Мэтти Мелгрен, не надо рекламировать, а он и слушать не хочет. Говорит, что люди никак не наедятся историями про Тень. Все хотят знать, почему он убивал. Никак в толк не возьмут, как человек, у которого было нормальное детство, мог до такого дойти. Я считаю, что некоторые рождаются негодяями, а он думает, что монстров создает общество. «Младенец всегда чист», – говорит. Я его видел, когда он уходил. Сжался весь, усох… Больше, судя по всему, не возвращался.

Я не знаю, что ответить.

– Сигареты есть? – спрашивает пристав, видя, что из меня плохой слушатель.

Отрицательно качаю головой.

– Еда? Напитки?

– Нет.

– Кошелек нужно оставить.

– Хорошо.

– Тут есть шкафчики. Жетоны нужны?

Будто это парк аттракционов и я пришла веселиться.

– Жетоны? Для чего?

– Чай, кофе, – говорит он четко и медленно, словно я плохо слышу. – В автомате продаются горячие напитки. Платить жетонами.

– Нет, ничего не нужно.

Пристав пожимает плечами – мол, как хотите. Затем находит для меня шкафчик, стоит рядом со мной и наблюдает, как я кладу вещи. Чтобы руки не тряслись, прижимаю локти к телу. Надеюсь, что он не заметил.

С лязгом захлопываю металлическую дверцу.

Он упирает руки в бока:

– Готовы?

– Да, – отвечаю я, хоть это и неправда. Я никогда не буду готова.

Глава 49

– Готова? – спрашивает мама.

Мы стоим на почте в очереди за марками. Королевская почта. Когда мы только переехали в Великобританию, я думала, что это личная почта королевы, чтобы простой народ мог писать ей письма.

На обратном пути мама предложила зайти за блинчиками в ларек в Хэмпстеде. Я отказалась, сказав, что не голодна.

– Ты же ничего не ела. Надеюсь, ты не на диете?

Мама придерживалась строгих нравов по поводу подростков.

Нет, я не пыталась сбросить вес. Просто кусок в горло не лез. С того самого случая с кофтой у меня пропал аппетит, и любая еда на вкус была как картон.

Мама как раз говорила мне о том, как я красива такой, какая есть, когда рядом с нами возникла старушка.

– Амелия-Роуз? – Она замигала.

Соседка Мэтти, та самая «Суп-с-мацой». Из сетчатой сумки торчали банки с консервированным хреном и маринованными огурцами «Миссис Элсвуд».

Мама одарила ее вежливой улыбкой и осведомилась, как ее дела. Старушка вытянула шею и, понизив голос, сообщила:

– Вчера ко мне приходили…

– Кто?

– Полицейские, – гордо ответила миссис Коэн. – Поздно, ближе к восьми вечера. Я уже успела переодеться в ночную рубашку.

– Что они хотели? – спросила я, сложив на груди трясущиеся руки.

– Искали Мэтти.

Мне как будто вспороли живот. Вот-вот вывернет. Не знаю, что почувствовала мама, только лицо у нее стало белым как мел.

– Что спрашивали?

Миссис Коэн поставила авоську на землю, развела ладони, будто взвешивала фрукты.

– Странно все это.

– Что именно? – В мамином голосе промелькнуло нетерпение и что-то еще. Кажется, паника.

– Выясняли, видела ли я, что он приходил поздно в ночи убийств. – Она закрыла глаза и покачала головой. – Ну и дела…

Мама так сжала ручку сумочки, что побелели костяшки. На виске запульсировала жилка.

– Не думают же они…

– Мэтти? Такой мужчина? Конечно, нет. Сказали, что так положено. Проверяли всех одиноких мужчин в Кэмдене. «Протокол» у них такой.

Мама прочистила горло, прежде чем заговорить:

– И вы смогли…

Старушка смотрела на нее в замешательстве. Поправила очки, словно это помогало лучше слышать.

– Смогла что, дорогая?

– Подтвердить, где и когда он был, – пояснила я. Мое сердце заходилось.

Миссис Коэн похлопала меня по руке. Ладонь у нее была теплая, ногти покрыты коралловым лаком. На пальцах старомодные кольца «Ярдли Лавендер».