От самого темного сердца

Я тонула в бесконечных «что, если…».

Маму тоже раздирали противоречия; правда, в отличие от меня, она намеревалась присутствовать в зале заседаний и подбадривать Мэтти. Помню, как мама перебирала свой гардероб в поисках подходящего наряда. «Задать правильный тон».

– Ты шутишь? – Линда была в ужасе. – Ты же не собираешься поддерживать его после всего, что он совершил?

– Я не знаю, виновен ли он.

– А что, если да? Девять убийств! От его рук погибла девочка младше Софи.

– Каждый имеет право на защиту в суде.

Линда прижала руку к губам.

– Боже, Амелия! Скажи мне, что ты не…

Мама переминалась с ноги на ногу, смотрела в пол.

– Ты же не… Поверить не могу. Оплачиваешь ему адвокатов! О чем ты думаешь?

– Помогаю немного, только и всего. Ты не представляешь, как это дорого!

Не поэтому ли Мэтти названивал маме? Тянул из нее деньги? Меня охватил гнев. Затем – чувство вины. Оно почти никогда меня не покидало.

– Господи, Эми. Ладно поддерживать его… – Линда подбирала слова. – Но спонсировать? Безумие.

– Я должна. – Мама говорила тихо, не поднимая глаз. – Неужели не ясно? Если есть хоть малейший шанс, что он не виноват…

Они спорили еще долго. Линда сказала, что не узнает маму. Та заявила, что выпьет таблетки и ляжет отдохнуть. К тому моменту она уже принимала много таблеток. Говорила, что с ними лучше спит. Однако пила их не только перед сном. А еще она не всегда ходила на работу. «Пожалуй, сегодня тоже отпрошусь…»

Примерно в это время мама перешла на джин. «Вино больше не помогает». И эта женщина всего пару месяцев назад не могла пригубить не разбавленное сладким соком вино…

– Все еще считаешь ее самой смелой на свете? – спросила я у Линды.

– Больше, чем раньше.

Судя по всему, Линде удалось достучаться до мамы, потому что, хотя она все еще защищала Мэтти перед всеми и отправляла деньги его адвокатам, в суд мы не пошли.

– Он расстроен, – передала она мне. – Говорит, что наше присутствие пошло бы ему на пользу, представило в хорошем свете.

А нам? Как бы выглядели мы?

В школе я оставалась персоной нон-грата, хотя из газетной чепухи об этом невозможно было догадаться. Они постоянно приводили цитаты «неназванного источника, близкого дочери Мелгрена», который, как утверждалось, владел секретной информацией о моих отношениях с серийным убийцей. И кому какое дело, что друзей у меня нет, Мэтти мне не отец, а присяжные еще не вынесли ему вердикт?

Хотя мама не ходила на заседания, она беспрестанно слушала радио, не выключая его даже на ночь. Пила постоянно, на работу ходила время от времени. Обязанности готовить ужин и делать уборку легли на меня. Я приводила квартиру в порядок, когда возвращалась из школы, а утром просыпалась и обнаруживала бардак.

Я читала газеты, смотрела новости и готова была рыдать от открывавшихся подробностей. Вглядывалась в старые фотографии, пытаясь уцепиться за того, которого теряла, найти в них человека, которого знала. И все же убийства набросили тень на все, что меня окружало, и я уже не могла разобрать, где правда, а где ложь. Даже сейчас, двадцать лет спустя, мне все еще сложно примирить свои воспоминания о человеке, которого я любила, с картиной, которую нарисовала сторона обвинения.

Невыносимо было знать, что он разрушил столько жизней. Невозможно справиться со стыдом. Когда ко мне пристала Салли Снайдерс, я ответила, хотя не совсем искренне, и она это тоже поняла. Я словно вернулась на урок мисс Бекон, только в этот раз мне было наплевать, что обо мне думали и была ли мама замужем за Роналдом Макдоналдом.

На второй неделе процесса показания давала Грейс Кинан, сестра убитой в Грейстоуне восьмилетней девочки. Не поднимая глаз, она рассказала суду, как Мэтти спрашивал у них с сестрой дорогу и говорил, что потерял собаку.

– У него был поводок и карта. Было непохоже, что он обманывал.

Из рассказа Грейс выходило, что Нив не хотела помогать незнакомцу, торопилась на день рождения бабушки.

– Я ей сказала, что бедному псу, наверное, ужасно страшно. Она наконец согласилась, и мы пошли. Я…

Грейс замолчала, губы у нее дрожали. Прокурор дал ей время прийти в себя.

– Нив и тот мужчина отстали, а я шагала первой, звала собаку. Сестренка поскользнулась и подвернула ногу. Устроила настоящую сцену, плакала, кричала. Говорила, что не может идти и что нога, видимо, сломана. Я не знала, как вернуть ее домой. Тогда он сказал мне бежать вперед. Сказал, что сам ее отнесет, и незачем нам обеим опаздывать на праздник. Мне подумалось, что это очень добрый человек. Казалось, я правильно поступаю…

Судья прочистил горло.

– Понимаю, мисс, что вам очень больно, однако не могли бы вы постараться не прятать глаза, когда отвечаете на вопросы?

Грейс заметно смутилась, щеки порозовели.

– Мне сложно смотреть на людей. Я стесняюсь.

Тем не менее, когда ее спросили, присутствует ли мужчина из ее рассказа в зале суда, она кивнула и громко и четко сказала «да» и указала на скамью подсудимых. «Никогда не забуду его лицо».

Позже выяснилось, что это не совсем так.

Адвокат Мэтти, Боб Харт, встал и поправил костюм.

– Давайте поговорим о том, что вы рассказали полиции.