От сердца к сердцу

Она полагала, что они, как всегда, посидят в большой комнате, хотя Джеффри и вернулся домой позже обычного. Джеффри будет держать в руках бокал с виски, а она свернется клубочком рядом с ним. Как любящие люди, они будут в мельчайших подробностях рассказывать о событиях дня, чтобы каждый знал, чем занимался другой, пока они не были вместе.

– Да, конечно, я расскажу тебе о нем… – Нахмурившись, Джеффри задумался. Он был дома, и она ждала его, ее глаза светились любовью… Однако страхи его не рассеивались.

– Джеффри!

– Дай мне для начала просто обнять тебя. – «Позволь обнять тебя и прижать к своему сердцу, ощутить тебя и увериться в том, что мои страхи необоснованны».

Джеффри поставил модель искусственного сердца на мраморный столик. А потом неуверенно протянул к ней руки.

Джулия быстро и радостно бросилась в его объятия. «Просто обнимай меня, Джеффри. Я хочу всегда быть в твоих объятиях».

Он сжимал ее хрупкое тело все сильнее. Джулия с готовностью обвила руками его шею, осыпала поцелуями его лицо. Джеффри ласково гладил ее шелковые волосы, зарывался в них лицом, шептал ей на ухо что-то нежное.

Подняв голову, Джулия увидела, что его синие глаза полны желания. Дрожь пробежала по ее телу.

Их губы встретились. Поцелуй – сначала робкий, а потом все более страстный – воспламенил их тела. Он хотел ее, а она хотела его. Одного поцелуя становилось мало.

– Еще? – наконец прошептал Джеффри.

«Еще»… Это было одно из словечек их интимного словаря. С того самого мгновения, когда родилась их любовь, одного поцелуя было недостаточно. Им всегда хотелось большего, хотелось всего…

– Еще… – едва слышно выдохнула Джулия.

Взявшись за руки, они стали подниматься по винтовой лестнице в свою спальню, прошли мимо комнаты, где спала Мерри. Свежий ночной воздух проникал в спальню сквозь открытые окна. Он приносил из сада, раскинувшегося рядом с особняком, одурманивающий аромат сотен роз. Комната была освещена золотистым светом полной летней луны.

Ни Джеффри, ни Джулия не захотели закрыть окно или задвинуть шторы. Лишь луна видела их, и они не нуждались в темноте, чтобы любить друг друга.

Джеффри медленно, лениво ласкал жену, отчего ее тело трепетало все сильнее. Его пальцы нежно и осторожно гладили ее гибкую шею, точеные белые плечи, ее высокую грудь…

Его опытные руки пролагали дорогу, по которой следовали голодные жадные губы. Голодные и талантливые губы… Сильные и нежные, любящие и дразнящие, шепчущие что-то. Джеффри чувствовал, какие ласки нужны Джулии, и с радостью выполнял ее желания.

Он до мельчайших подробностей изучил ее тело. И Джулия всю себя отдавала ему, дарила ему свою драгоценную любовь и страсть. Ни одна частичка ее тела не пряталась от него, ни одна не бывала забыта. Десять лет любви… Казалось, он знал уже все, но, к собственному удивлению, ему постоянно удавалось находить в ней что-то новое, таинственное, и это было великолепно.

Джеффри любил ее, и Джулия любила его. Она тоже знала, чего он хочет, знала, что надо сделать, чтобы он стонал от страсти. Ей нравилось доставлять ему удовольствие, нравилось осыпать его смелыми, нежными, страстными поцелуями до тех пор…

– Джули, дорогая, – прошептал он. «Ты мне нужна, вся ты… Сейчас…»

– Ох, Джеффри. – «Как ты мне нужен!»

Жадные губы искали друг друга, приникали друг к другу, сливались воедино. Прервав поцелуй, но не останавливая любовного танца, Джеффри поднял голову и заглянул в затуманившиеся глаза любимой, мерцавшие в лунном свете.

– Я люблю тебя, Джули.

– И я люблю тебя, Джеффри.

Они не сводили друг с друга глаз до тех пор, пока волна экстаза не обдала их своим жаром, не заставила окунуться в золотые воды реки блаженства. На мгновение, объединенные любовью и страстью, они стали одной сутью, в которой не оставалось места для тайн…

* * *

Джулия уснула в объятиях Джеффри. Она тихо дышала, довольная улыбка застыла на ее губах. Глядя на нее, Джеффри думал о том, что это мгновение божественно.

Чаще всего их любовь была совершенной; как бриллиант, играющий в лучах солнца, она постоянно поворачивалась новыми сверкающими гранями, удивляла их, заставляла восхищаться.

Однако их любовь, как и все редкие бриллианты, не была лишена изъянов. Но разве бывают любовь и брак без изъянов?

Нет, конечно. Джеффри это знал. Правда, изъян этот мог привести к фатальному исходу.

Он был так мал, так незначителен по сравнению с огромным чувством, которое они испытывали друг к другу, но ведь даже мельчайший изъян способен обесценить самый дорогой бриллиант. Самый крепкий из камней может уничтожить малейшая царапина.

Изъяном их любви была ложь Джулии о Мерри. Джеффри знал, что не был отцом девочки, но Джулия утверждала обратное, и ее лавандовые глаза при этом были так невинны. «Ты ее отец, Джеффри. У меня никого не было, кроме тебя».