От сессии до сессии

Вы должно быть подумали, что по ночам он писал научный труд или художественный шедевр, который должен был прославить его на века. Для чего-то же он копил весь день силы. Или, быть может, вы решили, что с наступлением темноты в нем пробуждалось восточное сладострастие и он рыскал в окрестностях в поисках очередной жертвы, которой он сначала рассказывал сказки Шехерезады, а потом удовлетворял свою неуемную страсть? Может быть… Но хватит! Нечего перебирать. Он спал. Крепко спал. И кажется, без всяких сновидений. Какие могут быть сновидения у каменного истукана? Он не бормотал, не вскрикивал, не переворачивался с бока на бок, не подскакивал и не гулял по общежитию или по его крыше.

Он спал красиво. На спине, вытянув руки по швам. Или на боку, подложив ладони под голову. Товарищи по комнате были довольны. Еще бы! У тебя всегда перед глазами монументальная статуя. Посапывал. Иногда мог чего-нибудь пожевать губами. Не торопясь, с достоинством, как будто он на приеме в иностранном посольстве. Ему снился какой-нибудь ляля-кебаб, перед ним ни одни восточный человек устоять не может.

Что было его огромным достоинством — никогда не храпел. Даже не похрапывал. Если бы он еще и храпел — это при его-то комплекции — то это было бы катастрофой для близлежащих комнат, а, может быть, и всего этажа. Сколько бы хронически не высыпались!

На гулянках, когда студенты через четверть часа начинают сбрасываться и выкидывать пальцы, кому бежать, он равнодушно дремал, примостившись где-нибудь в углу. Засыпал во время дружеской беседы, сказав несколько значимых или незначимых фраз. А чаще всего молчал, свято соблюдая принцип, что молчание — золото. Спал в общественном транспорте, на торжественных мероприятиях, проспал свое посвящение в студенты. И шутливый диплом за него получили товарищи. Передали на следующий день.

Рассказывали, что однажды он пришел на свидание и подарил своей возлюбленной охапку цветов, нарванных им с десятка клумб. После чего припал на колено и предложил ей руку и сердце. Девушка могла спокойно сидеть на его ладони, как в кресле. В этой позе с левой рукой, прижатой к сердцу, и протянутой правой рукой, он заснул. Она решила, что пауза затянулась, несколько раз дала согласие, а потом ушла.

Многие считали, что это вранье натуральное. Согласитесь! Хотя, кто его Шарапова знает. Разбойники всегда непредсказуемы, даже если они ведут себя как кроткие овечки.

Если на счет свидания, можно сомневаться, потому что свидетелей не было, то зато другое несомненно. Многие видели его, прислонившегося к дверному косяку. Шарапов уходил, нагостившись. Одна нога у него была обута. Второй ботинок он держал в руке, приподняв босую ногу, и спал. Это точно видели.

Кто-то даже подсчитал, сколько Сонька бодрствует. Всё-таки студенты — это будущие исследователи.

Прием пищи, переходы туда-сюда, отправление естественных нужд (хотя тут тоже можно поспать) и прочее… Набиралось три часа с копейками. Даже старые коты спят меньше. Многие в эти расчеты не поверили. Сказали новоявленному счетоводу, что он сильно преувеличивает. И опять же, что он стоял с хронометром возле Сони? Время бодрствования он преувеличил и вообще считать не умеет, поскольку гуманитарий. Гуманитарии не обижаются, когда их обличают в незнании таблицы умножения. Это не самое главное для личного счастья и профессиональной карьеры.

Все были уверены, что Сонька дотянет до первой сессии, а потом сделает ручкой. Растворится в неизвестности. Хотя почему в неизвестности? Будет досыпать в родном колхозе. Хотя это ему сделают ручкой.

— До свидания, Сонечка Шарапов! Отправляйся в свой улус! В юртах особенно хорошо спится. Сны на свежем воздухе красивее.

Существовала такая практика, что на первый курс в каждую группу брали кандидатов. Полгода они существовали на птичьих правах. Стипендии, естественно, не получали. Они не считались полноценными студентами и студенческого билета им не полагалось. Места в общежитии им тоже не давали. Обычно сидели они на «камчатке». После первого семестра кого-то отчисляли из-за прогулов, неблаговидного поступка, не сдал зачеты, экзамены. И наступал звездный час для кандидатов. Место нерадивого студента занимал кандидат и становился полноценным студентом. Полгода унижений и ощущения собственной неполноценности заканчивались. Многие кандидаты со злорадством косились на Соню и видели себя с января на его месте. Уж этот-то явно пойдет на отсев. Он же на экзаменах ни бэ ни мэ ни кукареку.

Вот подошла сессия. А надо знать, что в те благословенные времена никаких новогодних каникул не было. Тридцать первого был сокращенный рабочий день. Первого января — законный выходной. То есть первого опохмелялись, а второго уже выходили на работу. Если, конечно, второе января не выпадало на воскресенье. Но это же такая редкость.

В каком состоянии были работники и какую можно было ожидать от них работу, партию и правительство совершенно не интересовало. Но у начальства тоже болела голова и во рту была сухость. А когда начальство болеет, оно смотрит сквозь пальцы на страдающих подчиненных.