От сессии до сессии

— Как причем? — удивился Бобышки. — Вы что, ребята? Разве это непонятно? Ведь всё же очень просто. Он оправдывает власовцев, считает их чуть ли не патриотами, клевещет на нашу страну на каждом шагу. По нему получается, что у нас только и делали, что сажали и расстреливали. Мы его печатаем, продаем и роем сами себе могилу. Именно этого и хочет Запад, когда кричит о свободе слова, который якобы у нас нет. Тогда уж и Гитлера печатать надо. И того же Власова.

— Ну, ладно, — вяло согласились с ним. — Гитлера, конечно, печатать не надо. Власова тем более. Зачем на трибуну выходит колхозница и на всю страну заявляет, что, конечно, она не читала Солженицына, но считает правильным, что его выслали из страны?

Таким не место в наших рядах, потому что он позорит нашу страну, идет на поводу у западных спецслужб?

— Что тут такого?

Володя пожал плечами.

— Она же говорит не о художественных достоинствах писателя, но об его общественной позиции, которая, конечно, достойна осуждения. Разве это непонятно? Для этого совершенно необязательно читать его произведения. Я уверен, что многие члены Политбюро даже в руки не брали его книги. Не читаем же мы «Майн кампф». Но никому в голову не приходит в голову по этой причине оправдывать Гитлера.

— Да.

Согласились с ним. Но как-то вяло. Вон ведь и «голоса» смеются над колхозниками и сталеварами, которые клеймят Солженицына.

Этот год можно было назвать солженицынским. Это был звездный час писателя.

Неизвестный писатель должен быть благодарен власти за такую рекламу. Теперь его знала вся страна.

Государство сделало всё, чтобы о нем узнали все и везде. Современные рекламные агентства могут отдыхать. В самых отдаленных чумах Чукотки говорили о писателе. Все газеты и журналы писали о Солженицыне. Даже узкопрофессиональные. По всей стране лекторы рассказывали о нем. На телевидении и радио — везде Солженицын. От него нигде нельзя было спрятаться. Даже верующие не поминают столь часто имя Господа, сколько советские граждане поминали его. Миллионными тиражами выходили брошюры о нем. Высоколобая рожа с козлиной бородкой многим являлась в снах. Партийные, комсомольские, профсоюзные собрания специально посвящались Солженицыну. Леонид Ильич, наверно, завидовал ему.

Вражеские голоса теперь денно и нощно говорили о Солженицыне и читали его произведения. Местами. Там, где изображались ужасы сталинской эпохи: репрессии, бездарность командиров. Советский народ перекормили Солженицыным. Уже его фамилия вызывала аллергию и ассоциировалась с чем-то мерзким. Вся история нашей страны — это история ГУЛАГа, так выходило по Солженицыну.

А там только расстреливали, пытали, гнобили по лагерям, доносили друг на друга. Все и на всех. Одни арестовывали, пытали, расстреливали, другие потом тех, кто арестовывал, пытал и расстреливал, арестовывали, пытали и расстреливали. Вот такой круговорот. Или проще говоря, каша мала.

Как-то между расстрелами и пытками, страна индустриализировалась, коллективизировалась, выиграла войну, восстановилась, слетала в космос. Но это же так всё! Мелочовочка, недостойная внимания гигантов мысли и пера. Вся земля на десятки метров вглубь пропитана кровью сотен миллионов уничтоженных людей.

Запад выл от восторга. Еще никто с таким размахом не опускал, не затаптывал, не заплевывал ненавидимую им страну, которая кроме ада на земле, империи зла и рашки иначе и не называлась. И еще кто-то смеет после этого вякать, когда говорят, что всё это должно быть уничтожено атомными и термоядерными бомбами. Под чистую!

Если бы этот бородатый дядька вылез из водопроводного крана, домохозяйки нисколько бы ни удивились, но тут же забили бы сковородками и всем, что попадется под руку. Настолько он всем обрыдл.

Но человеческая натура и советский оптимизм отказывались признавать это.

На барахолках, книготочках ротапринтные распечатки «Архипелага ГУЛАГа» расходились влёт. Печатались они на плохой серой тонкой бумаги. Такая годилась на самокрутки. Говорили, что находились такие подвижники, которые переписывали от руки многосотстраничные солженицынские опусы. С воспаленными от бессонницы глазами они, как сомнамбулы, отправлялись на работу. Писатель должен быть благодарен советской власти, которая сделала его знаменитым в Советском Союзе. Еще никого и никогда так не рекламировали, ни о ком ни написали столько пропагандистских брошюр. Он, неблагодарный, крыл эту власть на все корки. Ну, и что можно сказать о духовно-нравственном облике этого человека? Делай после этого людям добро! Бывают же такие твари неблагодарные! Хоть бы сквозь зубы «спасибо» буркнул.