От сессии до сессии

— Не так, молодые люди! И бюрократизма, и демагогия, и догматизм, присутствуют в нашей действительности. Никто никогда не отрицал этого. И не лакировал советский строй. Партия не запрещает критики, открыто говорит о недостатках и пороках. И борется с ними. Это очень трудная и сложная борьба. Но она ведется.

Иван Афанасьевич всё с той же улыбкой единственным живым глазом обвел аудиторию и продолжил:

— И совершенно не нужно создавать тайных организаций по борьбе с общественными пороками. Это не наш путь. Он ошибочный и вредный и ведет в тупик. У нас достаточно общественных механизмов: печать, народный контроль, партийные и профсоюзные организации. Суд, в конце концов, и прокуратура, а общественное мнение? На партийные и комсомольские собрания приглашаются и беспартийные. Пожалуйста, приходите, высказывайте свое мнение, излагайте критику. К чему приводят тайность и подпольщина? К изоляции от общества, к проникновению в их среду вредных идей. К скатыванию в мелкобуржуазное болото, а в последствии и к антисоветской деятельности. Таких примеров достаточно много в нашей действительности. Накануне первого мая они расклеили в студенческих общежитиях листовки с призывом прийти на демонстрацию с неприемлемыми лозунгами. Так уже поступают враги советской власти. А с ними у нас ведется безжалостная борьба. Органами были установлены участники союза, у них произвели обыски. Была обнаружена запрещенная литература, так называемый самиздат и тамиздат. Нам прекрасно известна направленность этой литературы, которую пишут враги советской власти. Участники организации исключены из комсомола и отчислены из университета. Хорошо, что они не успели натворить еще чего-нибудь более страшного.

Раздался голос из зала:

— А правда, Иван Афанасьевич, что в «пятерке» был еще один союз? И тоже подпольный, тайный?

— Вы какой союз имеете в виду?

— Союз борьбы за сексуальную свободу. А то ходят такие слухи. Или, может быть, сочиняют?

Иван Афанасьевич продолжал улыбаться.

— Молодые люди! — проговорил он спокойно. Вывести его из себя казалось делом невозможным.

Живой его глаз скользил по аудитории. Другой стеклянный неподвижно смотрел в одну точку. Сначала это производило впечатление. Но скоро новобранцы привыкли.

— Понимаю, возраст, энергия хлещет через край, ищет выхода, чего-то яркого, впечатлительного. Чего-то нового хочется, захватывающего, проявить себя, чтобы о тебе заговорили, чтобы девушки оглядывались, когда ты проходишь мимо и шептались между собой. Нужно и головой думать. Здесь не глупые люди собрались, будущие ученые. Вы будете развивать науку, руководить коллективами, определять политику нашей страны. Из этих стен уже немало вышло людей, которыми мы можем гордиться. У вас достаточно возможностей, чтобы стать очень ценным и полезным членом общества. У нас широкое поле для легальной и вполне законной деятельности, для проявления общественной активности. Как говорится, «молодым везде у нас дорога». У меня всё. Думаю, что вы поняли, что это предостережение. Не делайте глупостей! Так легко себе сломать жизнь и карьеру. Так что думайте, прежде чем что-то сделать.

Тут поднялся Валера.

— Иван Афанасьевич! У нас в стране демократия. А демократия предполагает гражданскую активность. Почему же граждане не могут объединяться, создавать какую-то политическую партию, общественную организация? Да хотя бы клубы по интересам? Если бы у тех же ребят из «Союза борьбы» была такая возможность, они бы не создавали подпольную организацию, не действовали бы тайно, а открыто пропагандировали свои взгляды. Обратились бы с заявлением, представили бы документы и действовали вполне открыто. Значит, они не верили, что их могут зарегистрировать. В РСДРП с самого момента создания шла открытая борьба мнений, высказывались различные взгляды, велась полемика. И порой очень острая, что и привело к расколу партии. На втором съезде партии, организационном, фактически образовалось две партии: большевиков и меньшевиков. Да и среди большевиков не было единства.

Иван Афанасьевич кинул. Но перебивать не стал.

— И по каждому вопросу шли споры, не была единства. Такие кипели бури и страсти! Сейчас тишь и гладь и Божья благодать! Прошел съезд или пленум. И все голосуют единогласно. Неужели не о чем спорить? Или споры в партии запрещены? Есть единственная линия и другой не может быть?

Ничто не могло вывести Ивана Афанасьевича из себя. Он слушал спокойно и улыбался. Как будто перед ним был несмышлёный малыш. Когда Валера замолчал, он спросил:

— Молодой человек! Я думаю вам известно имя Екатерины Второй, императрицы российской?

Валера пожал плечами, не понимая, к чему он клонит.