От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир

Ротшильды постоянно искали новые пути и находили новые возможности. В 1818 году они создали для Пруссии специальный облигационный фонд — его назвали амортизационным. Независимый управляющий фонда регулярно покупал прусские облигации, укрепляя уверенность инвесторов в том, что у фонда достаточно средств для амортизации облигаций[116]. В 1822 году, на этот раз для России, была добавлена еще одна опция. Теперь инвесторы могли получать проценты и основную сумму в британской или русской валюте. Эти нововведения могут показаться незначительными или чисто техническими, однако они двигали рынок ценных бумаг вперед. «Невозможно переоценить значимость этой системы для истории XIX века, — пишет известный биограф Ротшильдов Ниал Фергюсон. — На растущем международном рынке ценных бумаг собрались настоящие европейские “капиталисты”: элита, достаточно обеспеченная для того, чтобы вкладывать деньги в такие активы, и достаточно проницательная, чтобы оценить преимущества подобных активов в сравнении с традиционными формами владения капиталом [например землей]»[117]. Ценные бумаги можно было продать быстрее, чем землю, и в сравнительно короткий промежуток времени получить большую прибыль.

У этой эволюции был и еще один аспект, и именно он сыграл весомую роль в укреплении Ротшильдов. Стоимость облигации той или иной страны определялась финансовой способностью этой страны обслуживать свой долг. Критерии кредитоспособности диктовали инвесторы, а точнее их мнение почти обо всем — от состояния основных источников дохода страны, таких как налоги и пошлины, до степени политической стабильности. Банкиры, которые консультировали правительства, где и как размещать облигации, должны были быть облечены доверием, поскольку им приходилось открыто обсуждать с министрами, какие меры — в налогообложении, торговле, инвестициях и политических назначениях — необходимо принять, чтобы продать облигации по выгодной цене.

Ротшильды поколениями налаживали связи в высших кругах, что позволяло им держать руку на пульсе всех экономических и политических событий, происходивших в Европе, событий, способных оказать влияние на стоимость существующих облигаций или планы выпуска новых. Они могли дать бесценный совет английским инвесторам о прусских облигациях, потому что четко представляли себе политическую ситуацию в Пруссии и владели информацией об актуальных ценах на прусские облигации в Вене и Неаполе. Ротшильд был одержим сбором информации, и именно эта страсть позволила отцу и сыновьям войти в ближний круг власти. И чем ближе становились они к представителям власти, тем более ценные сведения получали.

В начале XIX века дом Ротшильдов постоянно совершенствовал свою внутреннюю курьерскую службу, делая ее все быстрее и безопаснее[118]. В чем-то она была даже избыточной, поскольку один и тот же документ доставлялся разными путями, например одна копия отправлялась с почтовым голубем, а другая — дилижансом. У Ротшильдов были собственные корабли, которые перевозили исключительно корреспонденцию семьи и делали это даже во время самых страшных штормов. Секретный семейный код, основанный на еврейском алфавите, становился все более сложным. В 1814 году существовал довольно большой временной разрыв между приходом письма в почтовое отделение Франкфурта и передачей его для доставки получателю. В связи с этим Амшель просил своих братьев отправлять ему отчеты об обменном курсе в конвертах разных цветов: в синем, если курс рос, и красном — если падал; так он имел возможность отправить посыльного заглянуть в ящик с письмами на доставку и узнать новости на день раньше. Курьерская служба Ротшильдов стала самой передовой системой коммуникации в Европе, ее начали использовать представители высших слоев власти: французский политик Франсуа Рене де Шатобриан, министр иностранных дел Австрии Клеменс фон Меттерних и королева Англии Виктория.

Майер закладывает основу семейного права

Примерно в 1810 году Майер закончил строительство нового четырехэтажного дома в Юденгассе — там, где он родился, откуда управлял бизнесом и где умер. В Юденгассе были его корни, и о переезде не шло и речи. Больше всех к этому месту была привязана Гутле, и даже когда ее сыновья стали ведущими банкирами и обзавелись особняками во всех уголках Европы, она не покинула родной дом. После смерти Майера Гутле прожила в нем еще тридцать семь лет.