От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945

Узловой точкой при этом был коммутационный пункт ОКВ/ОКХ (Верховное главнокомандование вермахта / Главное командование сухопутных войск) на Бендлерштрассе. Уже в самом его названии было что-то от авантюры. Представителем Главного командования сухопутных войск был подчинявшийся ей командующий армии резерва, Верховное главнокомандование вермахта представляли несколько административных отделов. Коммутационный пункт располагал также ценнейшей оперативной, дальней связью и, таким образом, был включен в оперативное руководство. Это было нецелесообразно по двум причинам. Один раз Хассель отключил Фелльгибеля, который, по сути, нес ответственность за все. К тому же это был коммутатор мирного времени. У него было слабое наземное бетонное перекрытие и тонкие боковые стены. Этот коммутационный пункт в разбомбленном Берлине был обречен, в случае его потери в проводной сети связи образовалась бы огромная дыра.

Как выяснилось во время моих служебных поездок, все так называемые промежуточные коммутаторы, находившиеся в ведении армии резерва, так же как и в мирное время, не имели надлежащей защиты. Подобное положение было в Кёнигсберге, Вене, Пресбурге (Братиславе). Находившиеся в непосредственной близости от них промежуточные коммутаторы ВВС располагались вне городов под землей для защиты от бомб. Несмотря на жесткие требования к организации войск связи, она не была до конца проработана, и поэтому это могло привести теперь к тяжелым последствиям.

Гиммлер на Бендлерштрассе начал работать согласно моему плану. На ежедневных обсуждениях оперативной обстановки у начальника Генштаба я встречал знакомых товарищей: генерала артиллерии Берлина; начальника транспорта Герке; генерала пехоты Яшке; генерал-квартирмейстера генерал-майора Топпе, бывшего моего ученика, так же как и генерал-майора Гелена, начальника 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии Востока»; молодого начальника орготдела полковника Вендланда.

Приходили также молодые офицеры связи ВВС и ВМС. Обсуждения были краткими и плодотворными. Во время моего отсутствия меня замещал полковник Хепп.

При его посредстве я заимствовал эту манеру ясного и исчерпывающего обсуждения положения на фронте и применил ее на подобных совещаниях у начальника связи. Первым брал слово офицер информационно-разведывательной службы командного пункта разведки средствами связи обер-лейтенант Биттерль, следующим был начальник связи, сообщавший о тактической обстановке, затем выступали референты. Прежде было слишком много пустых разговоров.

Я доложил о себе Гиммлеру, который неожиданно произнес: «Теперь у нас есть баварец, значит, мы выиграем войну». Гросс-адмирал Дёниц встретил меня формально. Рейхсмаршал Геринг, несмотря на многие обращения, меня не принял. Он был, в сущности, автором «четырехлетнего плана», к которому имел отношение и главный уполномоченный по техническим средствам связи. Его государственный секретарь Кёрнер в Берлине не останавливался детально на этом вопросе. Фактически ни Геринг, ни Кёрнер не прибегали к помощи главного уполномоченного. Кёрнер хотел, чтобы я передал ему шифровальный отдел, так как Геринг через свое «разведуправление» прослушивал не только телефоны собственных граждан, но также и неприятельские радиопереговоры. Я не имел к этому никакого отношения и использовал полученную информацию для командования вермахта. Было безумием со стороны Гитлера, как Верховного главнокомандующего, не доверять общему офицеру информационно-разведывательной службы. Фактически Геринг, Геббельс и фон Риббентроп каждый раз приходили к фюреру первыми с непроверенным известием, полученным по собственным каналам разведки.

Мои обращения к Кейтелю по этому вопросу были безуспешными, поскольку он понимал, что это касается политики диктатора: не давать усиливаться никому, противопоставляя всех друг другу. Особенно вредную роль сыграл при этом так называемый «Основной приказ № 1», который часто при мелочном и утрированном истолковании препятствовал полезному сотрудничеству.