От средневековья к новому времени

Важной особенностью социальной истории данного региона в первой половине XVII в. было то, что классовые противоречия приводили к острым, хотя и локальным конфликтам, массовым выступлениям, и не только на территории балканских провинций Порты. В 1601 г. жители о-ва Ластово восстали против аристократического правительства Дубровниц-кой республики; повстанцы признали власть Венеции, лишь в 1606 г. дубровницкий патрициат смог вновь подчинить Ластово. Через несколько лет стремление хорватского клира ввести барщину вызвало сопротивление крестьян в имениях близ Загреба — движение так называемых штибренцев, причем оно продолжалось и в 1633–1639 гг. Народные движения против нобилей возникали в венецианской Далмации (г. Шибеник, 1627 г.), на о-ве Врач (1657 г.). Локальные крестьянские волнения отмечены в словенских землях (например, в 1635 г. в Нижней Штирии). Эти изолированные выступления закончились поражением, хотя в некоторых случаях крестьянам удавалось добиться временных уступок от правительства и феодальных господ, иногда снижения отдельных барщинных повинностей или замены их другой службой. Иногда повстанцы удерживали свои позиции несколько лет, пользуясь соперничеством разных государств. В то же время отряды гайдуков, ускоков, «разбойников» Венеция использовала в борьбе против Порты.

Новый этап массового национально-освободительного движения в западной части полуострова совпал с Кандийской войной, которую вела в 1645–1669 гг. Венеция против Османской империи за обладание о-вом Крит (в то время он именовался Кандией). В эти годы население подвластных Порте земель вновь обрело надежду на скорое освобождение от османского ига, активно участвовало в войне на стороне Венеции (в частности, в Далмации и Черногории).

Главные итоги и особенности народных движений в XVI — середине XVII в. в этом регионе: шло нарастание в целом преимущественно крестьянских выступлений антифеодального и освободительного, прежде всего антиосманского, характера; важна была взаимосвязь этих восстаний и волнений с общей военно-политической и внутриполитической обстановкой в странах балканского региона, в особенности в период широких международных общеевропейских конфликтов, какими становились тогда войны христианских коалиций против Османской империи. Наконец, для крестьянских, как и общенациональных выступлений той поры характерна в целом незначительная религиозная окраска; даже в тех случаях, когда проявлялись некоторые признаки религиозности движения либо отголоски прежних теорий («крестовых походов» бедноты и т. п.), все это оказывается на заднем плане, проступает лишь эпизодически. Аналогичная черта может быть отмечена и применительно к антиосманским движениям, которые имели своей целью не религиозную войну против мусульман вообще, а восстановление независимости прежних балканских самостоятельных государств от османов.

Глава 5 РЕФОРМАЦИЯ И КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА В ГЕРМАНИИ

Выступление Лютера с его тезисами, по образному выражению Энгельса, произвело «воспламеняющее действие, подобное удару молнии в бочку пороха» Ч Оно дало толчок широкому движению, которое было названо Реформацией, — потомки увидели в нем первую раннебуржуазную революцию.

Казалось, страна только и ждала сигнала, чтобы подняться, расправить плечи и провозгласить на весь свет право не терпеть дольше ненавистное иго папистов, порвать сеть лжеучений и корысти, наброшенной Римом, этой новой блудницей вавилонской, на многострадальный народ. Никогда ранее немецкие земли не переживали такой поры надежд, энтузиазма, веры в быстрое и радикальное обновление. Как бы ни отличались чаяния разных сословий, поборники реформы на первом этапе выступали сообща.

Но воодушевление, принимаемое за единство, продолжалось недолго. Ненависть против Рима заставила на какое-то время забыть о различии интересов, однако, чем шире становился круг вовлеченных в движение, тем явственнее давали о себе знать противоречия и несхожие цели. Когда преследовали торговцев индульгенциями или растаскивали церковное имущество, то делали это не только из вражды к римской курии, но и из неприязни к собственному клиру, который жил припеваючи, освящая неправедные порядки. Религиозная поначалу борьба с «христопродавцами», находившимися у Рима в услужении, очень скоро обнаружила свои социальные корни.

Лютер, не желая того, пробудил страсти, которые его устрашили. Народ по-своему истолковывал «христианскую свободу» и требовал решительным образом изменить условия жизни. Такое «плотское» понимание Евангелия, все больше овладевавшее умами, угрожало господству феодалов. Разбить феодальные оковы стремились не только обездоленные крестьяне и плебеи, но и люди, втянутые в раннекапиталистические отношения, — горнорабочие, да и сами предприниматели. Социальные, экономические, политические и религиозные предпосылки этого революционного движения имели глубокие корни.