От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Леопольд I и Вильгельм III Оранский фактически открыли военные действия еще до подписания союза и официального объявления войны. Обеспечив поддержку «короля в Пруссии», Леопольд I в июле 1701 г. направил войска на завоевание Миланской провинции, принадлежавшей Франции. Сосредоточенные английские и голландские войска Вильгельм III Оранский уже готов был возглавить, но его неожиданная смерть 8 марта 1702 г. помешала этому. На королевский престол взошла вторая дочь от первого брака Якова II Стюарта – Анна. Во главе армии стал блестящий полководец герцог Мальборо. 7 сентября 1701 г., император, Англия и Республика Соединенных Провинций Нидерландов заключили в Гааге договор о создании Великого союза и 15 мая 1702 г. официально объявили войну Франции и Испании. Несколько позднее в Великий союз вступили некоторые мелкие северогерманские княжества, а также порвавшие с Францией герцогство Савойское и королевство Португалия.

Начало формирования Утрехтско-Ништадтской системы

Война за Испанское наследство 1702–1714 гг. и Северная война – два военных конфликта, охватившие всю Европу от Гибралтара до Архангельска и от Лондона до Константинополя, выплеснувшиеся на морские пути Атлантического океана, не могли не отразиться на международном положении России. И морские державы, и Франция были связаны договорами со Швецией, надеялись каждая перетянуть Швецию на свою сторону и восприняли Северную войну крайне негативно.

Известие о победе шведского короля под Нарвой в ноябре 1700 г. вызвало громкое эхо в Европе. Международный престиж России, которая до этого поражения постепенно усиливала свое звучание в концерте европейских держав, упал. Правда, дипломатические контакты с ней поддерживали, но отношение к русским дипломатам стало демонстративно пренебрежительным, если не издевательским. Русский посол в Гааге А. А. Матвеев писал Петру I: «Жить мне здесь очень трудно: любовь их только на комплиментах, а на деле очень холодны и от нарекания их нестерпимою снедаюсь горестию»[376]. В другом донесении он добавлял: «Шведский посол с великими ругательствами, сам ездя по министрам, не только хулит ваши войска, но и самую вашу особу злословит, будто вы, испугавшись приходу короля его, за два дня пошли в Москву из полков»[377].

Аналогичные донесения отправлял и посол в Австрии П. А. Голицын, который сообщал: канцлер Д. А. Кауниц «говорить со мною не хочет, да и на других нельзя полагаться: они только смеются над нами»[378]. Эти насмешки нашли отражение и в вещественных источниках. Так, на шведских памятных медалях, которыми были наводнены европейские столицы, на лицевой стороне изображался Петр I у пушек, обстреливающих Нарву, и читалась надпись: «Бе же Петр стоя и греяся». На оборотной стороне был запечатлен убегающий царь: он платком утирает слезы, с головы потерял меховой башкирский малахай, бросил шпагу. Дополняло изображение изречение из Евангелия от Иоанна: «И ишод вон, плакася горько»[379].

После Нарвы для России сложилась весьма напряженная ситуация: ожидался удар Карла XII на Москву. За военным поражением надвигалась дипломатическая катастрофа: последний союзник России Август II предложил Карлу XII мир на условиях status quo ante bellum, но к счастью для России шведский король, намеревавшийся захватить у Речи Посполитой Курляндию, допустил стратегический просчет: он отверг мирные предложения Августа II и двинул свою армию против него. 26 февраля 1701 г. в литовском местечке Биржи (недалеко от Риги), Петр I и Август II заключили новый договор о союзе, который имел истинно стратегическое значение.

Основная боевая сила Карла XII – полевая армия – на несколько лет была отвлечена от русских границ на запад, где сражалась с опытной и хорошо обученной саксонской армией, правда, возглавляемой бездарным полководцем и политиком Августом II и его другом – столь же бездарным фельдмаршалом Яковом-Генрихом фон Флеммингом. В обмен на финансовую и военную помощь России, Август II обязался не заключать сепаратный мир и вовлечь в войну Речь Посполитую. Со своей стороны Россия должна была предоставить в помощь 200 000 ефимков, прислать от 15 до 20 тыс. пехоты и амуницию[380]. Уже в марте князь А. И. Репнин с 19 пехотными полками пошел из Новгорода к Риге. «Биржанский договор был крупным политическим успехом русской дипломатии и сыграл важную роль в ходе Северной войны на ее первом этапе», – писал В. С. Бобылев[381]. После поражения под Нарвой перед российской дипломатией стояла стратегическая задача не допустить шведского вторжения в пределы страны.