От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг.

Ожидания советского руководства какого-то значимого прорыва на дипломатическом фронте к концу мая не оправдались, хотя, по мнению советского военного атташе в Берлине генерала В. И. Тупикова, заключение советско-японского пакта о нейтралитете «отсрочило столкновение». Вместе с тем он отмечал постоянно продолжающуюся переброску немецких войск к советским границам как константу германской военной политики. Показательным и тревожным фактором считалось демонстративное пренебрежение Гитлера советскими интересами, главным образом на Балканах. Действия Германии, основываясь на своих источниках, он объяснял потребностью последней в контроле над экономическими ресурсами СССР. Но вывод генерал Тупиков сделал однозначный: «В германских планах сейчас ведущейся войны СССР фигурирует как очередной противник. Сроки начала столкновения – возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года»[1879].

Очень тревожной была информация из приграничных с Советским Союзом государств. Германия поощряла Румынию вновь заявить претензии на Бессарабию и обещала помочь вернуть ее в качестве компенсации за участие Румынии в войне против СССР. Донесения из этого региона указывали на укрепление немцами румынской границы и побережья Черного моря и сосредоточение войск у советской границы, сопровождавшиеся мерами по защите нефтепромыслов от воздушных налетов. В Подкарпатье сосредоточивалась стотысячная группировка венгерских войск. Не оставалось сомнений в том, насколько далеко зашла подготовка Германии к войне против Советского Союза[1880].

Информация, полученная НКГБ, содержала описание различных мер, предпринимаемых немцами и «свидетельствующих об ускоренной подготовке театра войны» на советско-венгерской границе. Высокопоставленные офицеры осматривали этот район и фотографировали советские пограничные заставы и мосты через реку Буг. Подобные сведения сопровождались информацией о систематической переброске войск к границе начиная с 27 марта. Заводы переводились на выпуск недостающей военной продукции и работали круглосуточно. Возрастало число разведывательных полетов. В одном из донесений приводились слова немецкого командира пограничной заставы, сказанные им 10 апреля: «Греция капитулировала… Скоро возьмем Югославию… Один месяц отдохнем и пойдем войной на СССР»[1881].

2 июня 1941 года Берия передал правительству сведения о военных мероприятиях немцев по всей протяженности советской границы. Они представляли собой сводку материалов, полученных от источников НКГБ из Белоруссии, Украины и Молдавии, показывающих точное расположение группировок немецких войск и дислокацию их штабов. Однако его окончательный вывод делал акцент на том, что «после взятия Крита очередной этап англо-германской войны завершится. Если Германия и начнет войну против Советского Союза, то, вероятно, это будет результатом англо-германского соглашения, которое повлечет за собой немедленное прекращение военных действий между Германией и Англией. Возможно, именно это предложение мира между Германией и Англией привез в Англию Гесс». Это, скорее всего, усилило стремление Сталина опередить англичан и добиться соглашения с немцами[1882]. Достоверные сведения с украинского участка советской границы о мощном наращивании германских сил по-прежнему расценивались как прелюдия к ультиматуму[1883]. По линии военной разведки по-прежнему «из самых достоверных немецких кругов» шел непрерывный поток сообщений о подготовке немцами «похода на Украину»[1884]. В некоторых сообщениях указывалось даже, что «удар будет нанесен одновременно с территории Польши, с моря на Одессу и с Турции на Баку»[1885].

12 июня органы советской разведки обобщили все полученные на данный момент донесения и представили их Сталину в сжатой форме. Кратко описывались интенсивные усилия немцев по осуществлению оперативного развертывания войск в районах, граничащих с СССР, устройству складов горючего и боеприпасов в приграничной зоне. Сообщалось также о посещении приграничных участков 23 офицерами высшего ранга, пристально наблюдавшими и фотографировавшими советскую сторону[1886]. Самое главное заключалось в том, что военная разведка признала необходимым уделить особое внимание продолжающемуся усилению немецких войск на территории Польши[1887]. Тем не менее этот вывод терялся на фоне других сообщений разведки, которые опять указывали на угрозу с южного и юго-западного направлений.

В ночь с 11-го на 12 июня Г. К. Жуков и С. К. Тимошенко стали настаивать на своем требовании привести войска в боевую готовность. Сталин сказал: «С Германией у нас договор о ненападении… Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз – это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия… Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война!»[1888].