От власти идеи – к идее власти. Из истории Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

4 марта 1931 года комиссия провела первое заседание, рассмотрев дела 200 сотрудников. В результате был снят с работы 101 человек111. Какими критериями руководствовались члены комиссии, решая судьбу человека? Первый – социальное происхождение: отчислялись выходцы из непролетарской среды. Например, С. Л. Сенилову уволили за купеческое происхождение. Председатель месткома Максимовский пытался отстоять ее кандидатуру, учитывая, что она является лучшей расшифровщицей рукописей Маркса и Энгельса. Не помогло112. Е. А. Ленина, работавшая каталогизатором, была снята с работы с формулировкой, что она «типичная буржуазная дама», бывшая жена известного артиста. Второй критерий – гражданство: иностранцы вызывали у комиссии недоверие. Так, была уволена австрийская подданная Р. Л. Наглер. Аргумент председателя месткома, что она ценный работник архива, в расчет не приняли. Третий критерий – примыкал ли сам сотрудник или его родственники к оппозиции. По этому пункту комиссия была непримиримой. Увольняли всех, изобличенных в этом грехе. Член КПГ К. К. Шмюкле был освобожден от должности по обвинению в правом уклоне. Определяющую роль в комиссии играл представитель ОГПУ, которому стоило произнести фразу «по нашим сведениям, не заслуживает доверия» – и сотрудник увольнялся без обсуждения.

Иногда никаких компрометирующих сведений не было, но человека снимали с работы по подозрению. Например, Р. И. Перельман была уволена с формулировкой: «будучи беспартийной, она, очевидно, связана была с троцкистами»113. Когда с идейной стороны претензий к проверяемому не было, искали компромат в моральном облике. В этом отношении показательна судьба молодого сотрудника, выпускника Московского университета Л. В. Рубинштейна. Он оказался загадкой для членов комиссии. Председатель месткома заявил, что он ничего не может о нем сказать, так как парень по характеру замкнутый. Выручил комиссию Товстуха, обнаруживший при обыске личных вещей дневник этого сотрудника. Ознакомившись с находкой, заместитель директора констатировал, что «очевидно, это тип гнилого, поганенького интеллигентика, антисоветски настроенного»114. К такому заключению Товстуха пришел на том основании, что Рубинштейн занимается литературой и в настоящее время пишет книгу. Но всех потрясло сообщение, что в дневнике этого молчаливого парня есть записи порнографического характера. Комиссия не ограничилась увольнением сотрудника, а постановила разобраться, по чьей вине в Институте Маркса-Энгельса оказался «разложившийся порнографический элемент»115.

На втором заседании комиссии, 5 марта, было проверено 44 человека из числа руководящего состава. Поскольку эта категория работников входила в номенклатуру ЦК ВКП(б), комиссия не могла принимать решение об увольнении. Их снимали с работы с формулировкой «направить в распоряжение ЦК». На этом заседании были освобождены от работы в ИМЭ заместитель директора А. А. Бурдуков, ученый секретарь Г. Е. Рохкин, заведующие кабинетами А. Г. Иоаннисян и В. А. Ваганян. Заведующий кабинетом Англии член ВКП(б) Р. С. Фокс направлен в распоряжение компартии Великобритании. Институт освободился от 21 руководящего работника. На последнем заседании, 20 марта, комиссия рассмотрела 13 заявлений уволенных о восстановлении их на работе, из которых были восстановлены четверо сотрудников116. Окончательное решение по некоторым сотрудникам откладывалось. В итоге из 244 прошедших проверку работников было уволено 130117, то есть более половины личного состава. В основном это были квалифицированные специалисты с большим опытом работы, в том числе иностранцы, приглашенные Рязановым из-за рубежа. Массовое увольнение сделало Институт недееспособным. Судьба ИМЭ была предрешена: он не мог больше оставаться структурно самостоятельным научным учреждением.

Новому руководству надо было представить работу Института Маркса-Энгельса неудовлетворительной и собрать материал для обоснования его ликвидации. Первейшая задача заключалась в том, чтобы дискредитировать бывшего директора как никчемного руководителя, развалившего работу Института. Это диктовалось не только политическими, но и практическими мотивами: Адоратский не хотел брать на себя ответственность за полученное наследие.