От власти идеи – к идее власти. Из истории Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

Внутренний конфликт отнюдь не был решающим фактором в судьбе Института Маркса и Энгельса и его дирекции. Дело заключалось во взаимоотношениях Рязанова и Сталина, а отношения между ними были явно неблагоприятными для директора Института. Рязанов до революции состоял в меньшевистской партии, которая была в непримиримой оппозиции к большевикам. Вступив в 1917 году в РСДРП(б), он активно участвовал в партийной жизни, но по некоторым вопросам не соглашался с Лениным. После смерти вождя большевистской партии Сталин запретил Рязанову заниматься политической деятельностью, поскольку директор ИМЭ позволял себе критику в адрес генерального секретаря ЦК партии. Во фракционной склоке он не участвовал, к оппозиции не примыкал. В 1928 году Рязанов предпринял крайне рискованный шаг, предложив Л. Д. Троцкому участвовать в подготовке к изданию сочинений Маркса и Энгельса. Его знания марксизма, свободное владение иностранными языками, богатый редакторский опыт были нужны Институту, испытывавшему постоянный кадровый голод. О пользе Троцкого для издательского дела свидетельствует его письмо Рязанову в мае 1928 года из Алма-Аты. Сравнив перевод материалов первого тома сочинений с немецкого языка на русский, Троцкий пришел к следующему выводу: «Перевод выше средних советских переводов, но все же имеет крайне приблизительный характер. Та точность, которой можно и должно было достигнуть, не достигнута, причем в некоторых случаях трудно даже понять, почему перевод заменен пересказом, грамотным, добросовестным, но все же пересказом»101. Троцкий привел конкретные примеры неудачных переводов и поставил несколько вопросов технического характера. Письмо сугубо академическое, в нем нет никаких других вопросов. Несмотря на то, что в это время Троцкий был политически дискредитирован, исключен из партии и находился в ссылке, Сталин считал бывшего лидера оппозиции своим самым опасным врагом. Любая связь с Троцким в это время расценивалась как пособничество, а в годы большого террора служила обвинением в измене.

Простить Рязанову такой демонстративной акции Сталин не мог, как он не прощал никому малейшего проявления неуважения к себе. Положение еще более обострилось, когда Троцкий опубликовал в «Бюллетене оппозиции», выходившем в Париже, хвалебную статью о Рязанове в связи с 60-летием ученого. «Редакция "Бюллетеня," – отмечалось в статье, – в прошлом не раз расходилась с тов. Рязановым на почве политических вопросов. И сейчас у нас нет никаких оснований думать, что директор Института Маркса и Энгельса стоит ближе к нам, чем к официальной позиции. Насколько мы можем судить, Д. Б. Рязанов вообще отошел от активной работы в партии. Но не об этом сейчас речь. Юбилей Рязанова связан для всех и каждого прежде всего с его гигантской научной работой в области собирания, восстановления исторического истолкования идейного наследства Маркса-Энгельса. Неутомимость Рязанова в этой области безгранична, как и его эрудиция. К этим качествам надо добавить третье, не менее ценное: идейную неподкупность. Отойдя от активной партийной борьбы, Рязанов никогда, однако, не сделал ни малейшей уступки тем методам, которые стали руководящими в лженаучных учреждениях сталинского аппарата».102 ЦК потребовал от ученого публично отмежеваться от этой характеристики. Рязанов отказался. И тем самым поставил себя в крайне опасное положение. У Сталина окрепло убеждение, что Рязанов духовно близок к его врагам.

С этого периода наступил активный этап расправы с дерзким, независимым ученым. К кампании «разоблачения» подключились партийная пресса, Институт красной профессуры. Атака на ИМЭ инициировалась Центральным комитетом партии. Сначала удар был направлен против заведующего кабинетом экономики И. И. Рубина и заместителя директора философа А. М. Деборина, затем подобрались и к Рязанову. Эти ученые якобы принижали учение Ленина как новый этап в развитии марксизма. Партийное бюро призвало Деборина к покаянию и пригрозило исключить его из рядов ВКП(б). Доведенный до отчаяния ученый предпринял попытку самоубийства, но остался живым103. Коммунисты Кропп и К. Никсдорф раскаялись и признались, что допускали ошибки правооппортунистического характера. Но это не спасло последнего, и он был уволен из института вместе с Харламовым и Вильдером104. Обвиненный в поддержке право-левацкого уклона Л. Шацкина – В. Ломинадзе, заместитель директора института Я. Э. Стэн отмежевался от этой группы и заявил о своем согласии с линией ЦК ВКП(б). Партячейка постановила, что он должен написать покаянное письмо в редакцию «Правды», но Стэн всячески уклонялся от выполнения этого решения. Постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б) 21 ноября 1930 года Стэн был освобожден от работы в ИМЭ105.