От войны до войны

Нельзя сказать, что юношу предстоящий визит радовал. Он любил эра Августа, но разговор обещал стать трудным. Юноша мог лишь догадываться, о чем хочет говорить кансилльер.

Если бы не октавианская ночь, Ричард был бы уверен, что с него спросят за Надор, но неужели сейчас у кансилльера Талига есть время для чужих ссор? Мерзкий голосок шептал, что Ричард Окделл не обязан ходить к Августу Штанцлеру. Кансилльер не вправе приказывать оруженосцу Первого маршала, тем более таким тоном… В конце концов он уже взрослый, и хватит его отчитывать, как унара. Вообще-то Дик сам не понимал, виноват он или нет. Матери не следовало так поступать с Бьянко, и вообще эти ее придирки… Айри он все равно заберет, он обещал. Рокэ добудет приглашение ко двору, и все будет в порядке. Надо будет напомнить… Или попросить Эмиля?

До особняка Штанцлеров черноленточники не добрались, но Ричарду при виде массивного серого дома стало неуютно. Слуга в зеленом и сером поклонился и проводил гостя в знакомый кабинет. Эр кивнул юноше, выглядел старик неважно, можно сказать, плохо.

– Братья Ариго заключены в Багерлее, – Штанцлер взглянул Ричарду в глаза. – По обвинению в государственной измене.

– Когда? – Братья Катари арестованы, а она?! – А… А Ее Величество?

– Маршал Ги и его брат Иорам взяты под стражу сегодня утром на Тайном Совете. Ее Величество на свободе, по крайней мере, я на это очень надеюсь. Ричард, ты заходил в особняк Ариго?

Кансилльер не спросил когда, но юноша понял.

– Нет…

– А кто заходил? Постарайся припомнить, это очень важно.

– Ну… двери были взломаны. Значит, там кто-то побывал до нас. Сначала зашли солдаты, никого не нашли… Сказали, что горят лестницы и наверх не подняться.

– В доме точно не было чужих?

– Вроде не было, но я сам не смотрел. Потом эр… Монсеньор залез на балкон и в окно. Мы стояли, ждали… Монсеньор вернулся, у него была клетка с вороном.

– А еще что-нибудь было?

– Еще? – Ричард нахмурился. – Вроде нет. Нет, не было.

– Он был в мундире?

Дик покачал головой:

– В рубашке… Он даже сапоги снял, чтоб легче лезть было.

– Дикон, ты можешь поклясться, что он ничего НЕ вынес из дома, кроме клетки?

– Большого не выносил. – Дик задумался, вспоминая то проклятое утро. – Но… У него рубашка на груди топорщилась. Эр Рокэ что-то сунул за пазуху, это точно!

– Дело плохо, Дикон, – кансилльер встал, подошел к бюро, открыл. Дик не видел, что он там делал, но он узнал запах. Успокоительные капли… После смерти отца надорский лекарь заставлял матушку их пить. Что-то звякнуло, потом еще раз. Эр Август закрыл бюро, вернулся, сел против Дика.

– Лучше, чтобы ты знал правду, хоть это и опасно. Дай мне слово, что сохранишь наш разговор в тайне. В первую очередь от герцога Алвы.

– Но я его оруженосец. Я не могу врать эру…

– Окделл остается Окделлом, – вздохнул Штанцлер, – это – счастье. И это – беда. Делай так, как тебе подсказывает совесть, но помни, что речь идет о свободе и жизни многих людей, и в первую очередь Ее Величества.

Дику стало страшно, а кансилльер медленно заговорил:

– Авнир предъявил коменданту Олларии подписанный Дораком открытый лист и приказал не покидать казарм. Килеан – солдат до мозга костей. Он выполнил приказ. Разумеется, знай граф, что за этим последует, он бы не подчинился, но он не знал. Точно так же Людвигу и в голову не пришло усомниться в подлинности письма.

– А оно было ненастоящим?

– Дорак говорит, что его не писал, хотя так просто – набросать несколько строк слегка измененным почерком и объявить о подделке. Как бы то ни было, Килеан поверил и при этом сделал ужасную глупость.

Он посоветовал баронессе Капуль-Гизайль покинуть город, намекнув на какую-то опасность. Беднягой двигала ревность, он боялся, что в его отсутствие красавица… Тем более наступали праздники…

Штанцлер замялся. Ричарду оставалось лишь порадоваться, что его собеседник не знает о его близком знакомстве с Марианной и о том, что он собирался нанести баронессе праздничный визит.

Продолжать разговор о красавице Дику не хотелось, и он быстро спросил:

– Значит, подумали, что Килеан знал о погромах?

– Не только знал. Алва нашел в кабинете маршала черновики полученного Килеаном письма.

– Как это? – Дик не поверил собственным ушам. – Не может быть!

– Не может, но есть! Дикон, в том, что Рокэ нашел их в кабинете маршала Ариго, я не сомневаюсь. К сожалению. В довершение всего Ворон обнаружил, что Ариго заблаговременно вывезли ценности. Теперь Килеана-ур-Ломбаха и братьев Ариго обвиняют в том, что они воспользовались болезнью Дорака и подбросили Авниру открытый лист, подтолкнув его к действиям.

Но кто, скажи мне, оставляет ТАКИЕ бумаги на виду, особенно покидая дом? Если бы письмо сочинил Ги, один или с братом, он бы первым делом сжег черновики.

– Эр Август… Ну должно же быть объяснение!