От войны до войны

– «Коменданту Олларии графу Килеану-ур-Ломбаху.

Сударь, вам предписывается на время празднеств святой Октавии не покидать казарм без особого на то распоряжения.

Первый маршал Талига».

«Коменданту Олларии. Все приказы предъявителя сего подлежат немедленному исполнению так, как если бы это были приказы Его Величества…»

«Все, что требует предъявитель сего, следует немедленно исполнить…»

«Предъявитель сего является доверенным лицом Его Величества и исполняет его волю…»

– Что это?! – Рыжие брови Манрика взлетели к самым волосам. – Что это за документы?!

– Об этом следует спрашивать хозяина кабинета, в котором они были найдены, – четко проговорил Рокэ.

– Лично я полагаю, – заметил Альмейда, – это – старшие братья письма, доставшегося сначала легковерному Авниру, а через него еще более легковерному коменданту.

– Нет никаких сомнений! – на скулах тессория заходили желваки. – Я полагаю, Алва, сначала решили подделать ваш приказ, но затем передумали.

– Разумеется, – засмеялся адмирал, – каким бы простаком Килеан ни был, сообразить, что Первый маршал не станет посылать подобных распоряжений из Кэналлоа, мог даже он.

– Ги Ариго узнал о болезни Его Высокопреосвященства, – на этот раз Рафиано решил обойтись без притчи, что означало – матерый дипломат не сомневается в исходе сражения, – и решил сорвать мирные переговоры с Агарисом, используя безумие епископа Олларии и ограниченность ее коменданта. К счастью, жадность заставила его вывезти ценности…

– Это ложь! – Лицо Ги Ариго исказила гримаса. – Наглая ложь! Это подделка!

– Никто и не утверждает, что письма подлинные, – рука Рокэ легла на эфес шпаги. – Их не писали ни Его Высокопреосвященство, ни покойный Авнир, ни Килеан-ур-Ломбах. Что и требовалось доказать.

– Я думаю, – заметил тессорий, – следует заняться поисками упомянутых гобеленов и кубков, якобы погибших при пожаре, и тех, кто их перевозил. Я своим таможенникам доверяю, они отыщут булавку в стоге, а тут речь идет о весьма громоздких и приметных вещах. Затем мы допросим слуг…

– Хватит! – взвился Иорам Ариго. – Да, мы догадались, что назревает бунт, и…

– Молчи, болван! – взорвался Ги, но было поздно. Растерянность на лице короля сменилась яростью, и Его Величество взревел:

– Генерал Савиньяк. Взять братьев Ариго! В Багерлее!

2

Лошади на стене не было, на ней вообще не было ничего. Содранную висельниками шпалеру не нашли, а у наследника мастера Бартолемью до стены пока еще не дошли руки. Ричард уныло взглянул на светло-серую штукатурку. Неужели пегая кобыла была таким же бредом, как след на ковре? Юноша до сих пор переживал собственную глупость! Надо же было принять винные пятна за отпечаток слепой подковы, а он еще и заорал, как маленький. Эмиль Савиньяк чуть не задохнулся от смеха, ему самому было бы смешно, сядь в такую лужу кто другой.

– Сожалею, сударь, – худенький молодой мастер казался очень расстроенным, – ваше кольцо пропало. Если вы мне объясните, каким оно было, я постараюсь сделать такое же, но, – молодой человек замялся, но честно закончил: – Мой дядя был великим ювелиром, а я… Я только учился…

– Ничего, – великодушно произнес Ричард, – каждый генерал когда-то был унаром. Я попробую нарисовать, как было…

– Благодарю вас, сударь, – мастер аж покраснел от волнения, – я все исполню. В точности.

– Скажите… – Ричард взял перо, но вместо того, чтоб приняться за рисунок, задержал взгляд на ювелире, слегка приподняв бровь. Именно так делал Рокэ, когда желал, чтоб ему представились. У Ричарда получилось! По крайней мере, мастер его понял.

– Если сударю угодно, меня зовут Мэтью… Мэтью Гишфорд.

– Скажите, мастер Мэтью, вы не красили эту стену? Дело в том, что я был здесь… в ночь святой Октавии и заметил на стене любопытную фреску.

– Пегую кобылу? – Голос Мэтью Гишфорда дрогнул. – Сам я не видел, но говорят про нее много. Темное дело, сударь, очень темное… Вроде много в каких домах она появилась, а потом как корова языком… Одно точно – при дяде ее за шпалерой не было. Я думаю, сударь, не к добру это.

Значит, он с ума не сошел, проклятую клячу видели многие. Может, это что-то вроде призрака? Хотя ни монахи Лаик, ни Валтазар из Нохи фресками не прикидывались. Странная история…

Ричард протянул ювелиру рисунок, на котором довольно успешно изобразил сгинувшее кольцо. Мэтью разразился бурным восторгом, возможно, преувеличенным. Дик оставил задаток и ушел. В ярком солнечном свете площадь Святого Хьюберта казалась прежней и очень мирной – доцветали каштаны, журчал фонтан, над колокольней кружила голубиная стая. Люди погибли, но город живет… Ричард вздохнул и побрел в сторону особняка Штанцлера.