От воровства к анархизму

— Всякіе, бываютъ и хорошіе. Любопытно… Случаи разные разсказываютъ, какъ отъ полиціи скрываться. Надуваютъ полицію въ лучшемъ видѣ. Одинъ, это, пріѣхалъ въ городъ, будто капиталистъ, комиссіонеръ иностранной фирмы, — и всѣ бумаги у него на этотъ счетъ въ порядкѣ,—и сейчасъ, это съ полицемейстеромъ познакомился, за его дочкой сталъ ухаживать, разныя намеки ей дѣлаетъ, будто посвататься хочетъ. Ну, его принимаютъ въ лучшемъ видѣ: дочку то хочется замужъ отдать… А тутъ и обокрали ювелирный магазинъ, тысячъ на семьдесятъ цапнули. Онъ это и сдѣлалъ съ товарищами, а все же продолжаетъ къ полицемейстеру ходить. Тотъ ему все и расказываетъ на счетъ розысковъ. «Сегодня, молъ, на такой то слѣдъ напали: видѣли подозрительнаго господина съ длинной черной бородой, такъ поставили на вокзалъ шпіоновъ, чтобы не улизнулъ изъ города». А это, какъ разъ, его товарищъ ходилъ съ накладной бородой. Ну, бороду эту долой. Такъ онъ узнавалъ все отъ полицеймейстера, пока все успокоилось… А потомъ и уѣхалъ, и дочку бросилъ… Осталась ни при чемъ.

— А вы бывали на этихъ лекціяхъ? — Неожиданно спросилъ я.

— Н-нѣтъ, — замялся мой собесѣдникъ. — Отъ другихъ слышалъ. Многіе, которые были. Въ тюрьмахъ тоже разсказываютъ.

Они еще не были на допросѣ и держались общаго тюремнаго правила: до допроса языкъ не распускать!

— А какъ вы сами относитесь къ этимъ организаціямъ? — спросилъ я.

— Чтожъ, дѣло хорошее. Рабочіе организуются же!..

— И вы не видите никакой разницы между рабочими организаціями и этими?

— Какая же разница? И тамъ и тутъ все то же… Всѣ одного хотятъ.

Мнѣ опять приходитъ на память все тотъ же Андрей Ивановичъ.

Обыватель, дѣйствительно, встрѣтился съ воромъ и идетъ по одному съ нимъ пути. Правда, что касается моихъ собесѣдниковъ, то это былъ обыватель далеко не перваго сорта, это дѣти все той же улицы, которая фабрикуетъ и профессіональныхъ воровъ.

Но развѣ они одни усвоили воровскую психологію, по скольку она отрицаетъ требованія общепринятой морали?

Матросъ указывалъ на гимназистовъ, студентовъ, которые входятъ въ составъ экспропріаторскихъ группъ, экспропріирующихъ не исключительно для такъ называемыхъ политическихъ цѣлей.

И показаніе матроса въ этомъ отношеніи не одиночно. То же сообщаютъ и газеты, хотя и не такъ ужъ часто. Учащаяся молодежь и рабочіе экспропріируетъ и прокучиваютъ экспропріированныя суммы, не зная, что съ ними дѣлать, какъ это заявилъ одинъ рабочій на судѣ въ процессѣ «16 ти».

Въ нѣкоторыхъ случаяхъ, значитъ, и настоящій обыватель, обыватель изъ лучшихъ, тотъ, у котораго есть горячая вѣра въ душѣ, пошелъ въ сторону экспропріированія, какъ акта, въ самомъ себѣ заключающаго патентованное средство для разрушенія капиталистическаго строя.

Это не грабители, они не опустились до грабительства. Нѣтъ, они подняли грабительство до себя, на высоту своей горячей вѣры, до уровня своихъ общественныхъ идеаловъ.

Но грабительство остается грабительствомъ, какъ высоко его не возноси, какъ не одухотворяй его, хотя бы, самой горячей вѣрой самой горячей души. Вознесенное на пьедесталъ, оно все же не можетъ быть богомъ, никогда. Въ немъ нѣтъ главнаго свойства божества — творящей силы; оно исключительно обладаетъ силой разрушающей. А поэтому можетъ быть соблазняющимъ демономъ, но не богомъ.

И это и есть демонъ анархизма, увлекающій его въ противоположную сторону, отъ идеаловъ чистой анархической религіи. Учителя, вродѣ Андрея Ивановича — это не анархисты, а антианархисты, изувѣры, увлекающіе другихъ и увлекающіеся сами въ сторону непосредственныхъ дѣйствій, гибельныхъ и для нихъ самихъ и для всего общества.

Изувѣрство и сосредоточеніе мысли на одномъ предметѣ, на одномъ дѣйствіи — это главнѣйшій отличительный ихъ признакъ.

Какъ на образецъ такого изувѣра, я укажу здѣсь еще на одного изъ моихъ сосѣдей по камерамъ.

ГЛАВА XIV

Это — фельдшеръ, или бывшій фельдшеръ. Къ намъ его привели изъ сыскного отдѣленія; тамъ онъ пытался повѣситься, и его вынули изъ петли. Онъ производилъ впечатлѣніе ненормальнаго человѣка; мысль его постоянно и всецѣло была сосредоточена на одномъ — на террорѣ.

Все его credo укладывалось въ нѣсколькихъ словахъ:

— Экспропріируй, воруй, мошенничай, словомъ, живи какими хочешь и какими можешь средствами, но живи для того, чтобы терроризировать буржуазное общество.

Это все, но въ эту краткую программу онъ вкладывалъ ужасное содержаніе.

Чѣмъ то демонически-звѣрскимъ вѣяло отъ него, когда онъ, сверкая глубоко посаженными глазами, говорилъ: