— Я ставлю на сенатора Дульвию из Тара. Она агрессивна и властолюбива. Из всех них она хочет этого больше всего, но она достаточно проницательна, чтобы понять, что она наименее подготовлена для этого. Это чувство скрытой неполноценности бесценно. Если она поднимется, она потратит годы на подавление любых противостоящих фракций в консервативном блоке. Она пойдет за любым, кто умнее ее, чтобы уничтожить конкуренцию, прежде чем у нее появится шанс перерасти в угрозу. К тому времени, когда она укрепит свою базу власти, у Косандиона будет все, чтобы направить ее в выбранном им направлении, и Консервативный альянс в целом станет слабее, менее креативным и более простым в управлении. Дина, у тебя какое-то странное выражение лица.
— Я рада, что я та, кто я есть.
— И не моя племянница? — Калдения улыбнулась.
— Да.
— Ты дитя хранителей. Ты родилась в этой жизни, и каждый твой опыт способствовал твоему образованию. К тому времени, когда ты достигла совершеннолетия, ты уже была опытной хранительницей. Мы с Косандионом были рождены, чтобы умело править. Я не имею в виду в помпезном смысле слова. Я имею в виду это как констатацию факта. Мы были генетически усовершенствованы с помощью тщательного отбора черт, которые сделали нас способными администраторами и тонкими лидерами. Нас обучали способу управления с того момента, как мы открыли глаза. Мы высокоспециализированные, квалифицированные работники, выведенные с целью руководства межзвездными нациями, и у нас есть дополнительный стимул в виде мучительной смерти в случае неудачи, который побуждает нас преуспевать.
— Ответственность, должно быть, сокрушительная.
Калдения вздохнула.
— Временами именно так, но это то, что мы делаем. И давай посмотрим правде в глаза — уничтожать своих врагов это очень весело. Ты воплощение сдержанности, но часть тебя любит проявлять свою силу, когда того требует случай. Косандион во многом такой же: воплощение самодисциплины и приличия, пока не придет время нанести удар и вырвать все еще бьющееся сердце из груди врага. Просто его удары требуют большой работы и большой подготовки.
— У меня плохие новости для Косандиона, — сказала я.
Калдения остановилась.
— Насколько плохие?
Я остановилась. Мы подошли к пересечению нескольких дорожек, где они соединялись в круглом внутреннем дворике.
— Политически сложные.
— Скажи мне.
Я послушалась.
На середине моего рассказа Калдения начала ходить кругами. Она вышагивала, подпитываемая яростью. Пока Калдения ходила взад и вперед, она где-то подобрала маленькую веточку, шириной примерно с мой палец, и водила по ней ногтем большого пальца, срезая идеальные маленькие кусочки с каждым движением большого пальца. Она была похожа на пресловутого тигра в клетке, дергая хвостом и ища лазейку.
В конце концов, я закончила.
— Ты должна рассказать ему немедленно.
— Я планировала сказать ему утром.
Она остановилась и уставилась на меня.
— Нет. Сейчас. Чем скорее он узнает, тем лучше. Я понимаю, что ты не обязана делиться этой информацией, и долг хранителя — дать ему отдохнуть, но это вопрос политического выживания. Сделай это для меня, пожалуйста.
— Хорошо, — сказала я ей.
— Прямо сейчас.
— Прямо сейчас, — пообещала я.
— Вы хотите пойти со мной?
— Нет. Будет лучше, если я как можно меньше буду взаимодействовать с ним. Но скажи ему вот что:
Я ПОСТУЧАЛА В ДВЕРЬ, ВЕДУЩУЮ В ПОКОИ СУВЕРЕНА. ШОН РЯДОМ со мной выглядел бодрым и свежим, будто он спал всю ночь, а не 30 минут.
— Войдите, — позвал Косандион.
Дверь скользнула в сторону, и мы вошли. Суверен оторвал взгляд от прозрачного экрана перед собой. Ничего не изменилось ни в его лице, ни в позе, но каким-то образом сразу стало ясно, что он знал, что произошла чрезвычайная ситуация, и был готов к ней.
Шон положил куб данных перед собой. Я вытащила два кресла из пола. Мы сели. Мгновение спустя пол раздвинулся, и как гриб, вырос маленький столик с графином кофе, тремя кружками и ассортиментом из сливок и сахара.
— Кофе? — спросила я.
Косандион, казалось, не услышал меня.
Шон налил две кружки, одну для себя, вторую для меня. Иногда кофе действительно спасал жизнь.
На экране появились результаты сбора фактов Куки. Отчеты, видеоматериалы, свидетельства… Спустя десять минут Косандион встал, подошел к нашему столику, налил себе чашку кофе, положил в нее сахар и вернулся к экрану. Его лицо не выражало никаких эмоций, но внутри, должно быть, назревала буря. Пират Мутерзен едва успел замести следы. Все в его досье указывало на то, что долгосрочное планирование и внимание к деталям никогда не входили в его арсенал. Он был импульсивным и беспечным. Его предполагаемая личность, возможно, и прошла поверхностную проверку, но топ-кандидаты были проверены тщательно. В тот момент, когда люди Косандиона начали бы копать, зазвонили бы предупреждающие звоночки.