От всего сердца

Шон, встав с кровати, разбудил меня в 5:00 утра, и когда я спросила его, что происходит, он поцеловал меня и сказал мне продолжать спать. Когда я, наконец, два часа спустя выползла из кровати, спальня была пуста. Я нашла его снаружи, разговаривающим с Мараисом. Мараис обнаружил пару папарацци из Доминиона, пытавшихся заснять гостиницу в темное время суток, задержал их и передал Шону, который перебросил их в Баха-чар, пока я спала. Теперь они обсуждали, что делать, если появятся новые папарацци. Я оставила их наедине и отправилась завтракать.

Большинство делегаций в очередной раз предпочли уединенный завтрак, поэтому я направилась прямо в помещение для наблюдателей. Они уговорили Тони позволить им поесть на нашем заднем дворике, и когда я вышла, то обнаружила Дагоркуна, Карат, Томато, Тони и Гастона, которые расположились вокруг большого стола на улице. Они наслаждались версией традиционного американского завтрака от Орро, если, правда, традиционный завтрак включал в себя приготовление яиц желтком вверх в маленьких корзиночках из картофеля, обжаренного по-французски, украшенных бусинками кристаллизованного, но восхитительного кетчупа и кленового сиропа.

Как только я села, из кухни появилась Капелька, поставив передо мной тарелку с яйцом в корзинке и чашку кофе, и исчезла обратно на кухню. Стол был так завален едой, что было чудом, что он еще не разбился. Я долго смотрела на блюдо, борясь с параличом принятия решений, затем положила на тарелку пару сосисок, добавила немного фруктов и сделала глоток кофе.

Ммм, восхитительно.

— Я думал, ты предпочитаешь чай, — сказал Тони. Его тарелка была размером с блюдо на День благодарения, и он поглощал еду так, словно у него никогда больше не будет возможности поесть. Была причина, по которой он был любимым посетителем Орро. Ну, если не считать Гастона, конечно.

— Верно, но чай мне сейчас не помощник.

— Душегубы? — спросил он.

— Ммм. И папарацци. И пираты. Кто из вас впустил Калдению в покои отрокаров прошлой ночью?

Гастон поднял руку.

— C’est moi, je suis coupable.[17]

Тони закатил глаза.

И почему я не удивлена?

— Ты должен следить за ней, а не потакать ее прихотям.

— У меня двойная миссия: помогать вам и помогать Суверену. Джордж и Арбитражное управление хотят, чтобы выбор пары прошел гладко.

Конечно, Джордж не позволит, чтобы было иначе.

— Наблюдать за Ее Милостью — это действительно честь и привилегия, — сказал Гастон. — Ее замысел великолепен. Когда я вырасту, я хочу быть таким же, как она. Если бы она брала учеников, я бы немедленно принес клятву ей, преклонив колено. К сожалению, на данный момент она не заинтересована. Я спрашивал.

Нам только Гастона преклоненного не хватало.

— Поразительно ужасная идея, — сказал Тони. — Эта женщина может препарировать тебя двумя предложениями. Ты никогда не поправишься.

— И именно поэтому я хотел бы стать ее учеником, — сказал Гастон.

— На каком языке ты только что говорил? — спросила Карат.

— На французском. На одном из диалектов, миледи, — сказал Гастон.

У-ля-ля, «миледи». Кто-то уловил вампирский этикет. Дагоркун нахмурился.

— А другие языки есть на твоей планете? — спросила Карат.

— Есть несколько. Я научился говорить по-французски и по-английски одновременно. Они оба мои родные языки. Есть ли на твоей планете другие языки?

Она покачала головой.

— Нет, у нас только разные диалекты, но все они являются распространителями одной и той же лингвистической ветви. Твой второй язык звучит интересно.

— Хочешь еще послушать? — он спросил. Дагоркун нахмурился еще сильнее.

— Да. Думаю, да.

Гастон наклонился вперед.

- Âme sentinelle,
Murmurons l'aveu
De la nuit si nulle

Et du jour en feu.
Des humains suffrages,
Des communs élans
Là tu te dégages
Et voles selon.[18]

У него был действительно хороший голос, глубокий и звучный, и каким-то образом казалось, что французский подходит ему.

Тони снова закатил глаза.

— Как переводится? — спросила Карат.

Гастон сделал небольшой, элегантный жест рукой.

— Это стихотворение Артюра Рембо. Оно говорит о вечности, которую обретаешь в тот момент, когда заходящее солнце касается океана или двое влюбленных дают прошептанное обещание. Это стремление открыть бесконечность в одно мгновение и навсегда сохранить его в своей памяти в качестве защиты от неизбежности мучений.

Я перестала есть и посмотрела на него.

— Это правда, — сказал он.

— Очаровательно, — сказала Карат. Она поставила локоть на стол и оперлась подбородком на тыльную сторону ладони. — Еще что-нибудь скажи.

Мышцы челюсти Дагоркуна напряглись.

Карат повернулась ко мне, чтобы взять маленькую баночку с джемом, и подмигнула. Ох. Вот те на! Она делала это нарочно.

— Что бы ты хотела услышать? — спросил Гастон.

— О, я не знаю. — Карат намазала немного джема на крошечный рогалик в форме герба дома Крар. Орро действительно превзошел самого себя. — Есть ли у Орды какая-нибудь увлекательная поэзия, младший хан?

Дагоркун разжал челюсти.

— Да.