От Второго Иерусалима к Третьему Риму. Символы Священного Царства. Генезис идеократической парадигмы русской культуры в XI–XIII веках.

Мы тем не менее можем утверждать, что древнерусское общество уже в XI в. верило в святость князя Владимира и эту свою веру выразило в самых ранних памятниках русской письменности. «Во владыках апостол», «апостол в князех» – называют его почти одним и тем же именем первый русский митрополит Иларион и Иаков-мних. Здесь необходимо отметить, что, по мнению целой плеяды российских историков, ключевое значение в деле канонизации князя Владимира имела победа князя Александра Невского над шведами 15 июля 1240 г. Мысль современников Невской битвы, как показывают древние жития Александра, была направлена на поиски небесных покровителей русской дружины. И имея исторический прецедент в несомненном факте инициативы княжеской власти в деле прославления князей Бориса и Глеба, мы можем предполагать и непосредственное участие в процессе официальной канонизации князя Владимира его потомка – Александра Невского. Повесть об Александре Невском, вошедшая в состав Лаврентьевской летописи (XIV век), хотя и не представляет первоначальной редакции, уже содержит упоминание о князе Владимире как о святом покровителе русского воинства в момент Невской баталии. В сказании о Невской битве, внесенном в Лаврентьевскую летопись, рассказывается о видении перед боем со шведами святых Бориса и Глеба, обещавших русским свою помощь. Владимира нет с небесными «сродниками» князя Александра, но летописец уже упоминает его имя среди святых, память которых празднуется 15 июля, в таких словах: «На память святых отец 6000 и 30 бывша збора в Халкидоне, и св. мученику Кирика и Улиты и святого князя Володимера, крестившаго Русскую землю».

Древнейший послемонгольский Пролог уже содержит житие святого князя Владимира. Этот Пролог датируется XIII веком. Летописная вставка о Владимире буквально заимствует несколько слов из заглавия этого проложного жития: «Во тъ день святаго Володимира, крестившаго всю Рускую землю». Мы можем говорить о второй половине XIII века как о наиболее вероятной дате канонизации святого Владимира. Его священный образ на заре нашей христианской истории заворожил навсегда «новые люди новокрещеные» – новый народ, духовно созданный князем Владимиром, поистине воскрешенный князем из «идольской прелести». Уже в XIV в. все прологи и богослужебные книги содержат память святого Владимира под 15 июля.

Канонизация князя Владимира при Александре Ярославиче Невском и при его детях – факт огромной, не только церковной, но и государственно-культурной значимости. Александр Невский этим актом создает парадигматическую матрицу всей политической и социальной структуры Русской земли. В этой идейной конструкции святой князь креститель Руси, равноапостольный Владимир, Новый Константин встает у истоков священной государственности.

С момента официального прославления мы можем говорить об устойчивой идеологической конструкции, в которой святой равноапостольный «каган», предок князя Александра, стал культовой фигурой, стоявшей у истоков священной русской государственности, с самого момента своего крещения рассматриваемой современниками этого события в качестве «Нового Израиля», земли избранной. Верность священной исторической миссии Руси, как ее понимал еще митрополит киевский Иларион, – таково значение этого духовно-символического послания современникам и потомкам Александра Невского.

В.В. Василик делает и еще одно ценное наблюдение: «Обратим внимание и на то, что святой князь Александр нападает на шведов в шестой час – время литургии, время распятия Господа. Интересно и то, что восстанавливаемой дружинной терминологии мы практически не найдем, кроме выражения “положить печать”.

Следовательно, можно предположить иной источник для этого выражения, которым мог стать рассказ Книги Бытия о постановке Богом печати на чело Каина, “чтобы, встретившись с ним, никто не убил его”. Если наша гипотеза верна, то рассказ получает дополнительный смысл: король являет собой образ первого братоубийцы Каина, не убитого, но заклейменного проклятием, а шведы в известном смысле становятся каинитами – искусными, активными, агрессивными, хищными»[98] [98]. Как видим, автор дает еще одно прочтение, кроме уже приведенного нами выше, в истории нанесения «печати на чело», которым Александра отметил Биргера. Но вернемся к исследованиям В.В. Василика.