От заката до рассвета. Рост движения за освобождение животных. Взгляд изнутри

Одна крыса встает на такой кучке и смотрит на непрошенных гостей. Эта кучка перьев — живая птица, выпавшая из клетки, но она внизу уже какое-то время и у нее нет шансов. Возможно, она умирает от голода или ран — кому какое дело? Ее голова зарыта глубоко в ее груди. Крыса сочла, что с курицы открывается хороший обзор, так она сгодилась хоть для чего-то. Птицы предают себя в руки судьбы. Они мало что могут сделать: им некуда бежать, негде спрятаться, отсюда никак не выбраться. Ты падаешь и умираешь. Если только ты не из тех, кому посчастливится повстречать «экстремиста».

Для начала команда разделилась на группы, чтобы выскрести из каждого поддона для помета упавших в них птиц, которые соскользнули в ходе погрузки или освободились из сломанных клеток. Только сельхозрабочие знают, как птицы оказываются в поддонах и им плевать. С первого взгляда сложно сказать, жив тот или иной комок перьев или нет. Многие получают тяжелые травмы от окоченения ног, отчего они не в состоянии двигаться, поэтому просто сидят, пока не умирают. В этих поддонах найдутся птицы на любой стадии жизни, смерти и разложения. Некоторые способны только моргать на свет фонаря — настолько они близки к смерти — либо окончательно обессилевшие, либо затянутые в омут сырых отходов, образовавшийся из-за протечки в трубопроводе. Медленно гниют заживо. Не существует никакой компенсации за огромные обязательства, наложенные на каждую из них уже в возрасте нескольких недель. На спасение таких птиц достаточно направить кого-то с безупречным энтузиазмом, но это непросто, по словам Ли, 17-летней медсестры-стоматолога, для которой этот рейд первый в жизни. Ее пригласила поучаствовать старшая сестра, которая регулярно выполняет такого рода работу. Впоследствии Ли скажет:

«У нас ушло так много времени на то, чтобы проработать один отсек, третий, из-за того, сколько воды в нем было. Мы думали, что везде дело обстоит одинаково, но потом я поняла, что мы вытянули короткую соломинку. Это было равносильно преодолению зыбучих песков. Четверо из нас неоднократно застревали, и нам приходилось постоянно спасать друг друга и собственные ботинки. Самое ужасное было тратить тысячу лет на то, чтобы добраться до птицы где-то далеко и обнаружить, что она мертва. Один цыпленок, к которому я пробиралась, был мертв на девяносто девять процентов, но продолжал моргать. Он умер у меня в руках. Он был крошечным и почти ничего не весил. Я думаю, его мечта сбылась: кто-то действительно пришел, чтобы отнести его на залитое солнцем пастбище, которое, по слухам среди кур, было нарисовано на коробках яиц, но его крохотное тело просто не справилось. Пожалуй, это было самое печальное из того, что когда-либо со мной случалось.

Я была очень горда работать со всеми этими, действительно совсем разными людьми, каждый из которых трудился изо всех сил, чтобы спасти как можно больше животных. Это заставило меня задуматься о моей жизни. Мои школьные друзья в массе своей едят мясо, и им просто нет до всего этого дела; они даже не поймут, зачем кому-то думать о том, чтобы перестать есть курятину, не говоря даже о том, чтобы стать вегетарианцами! Но когда ты видишь все это, ты уже не можешь взять и отвернуться. Джина (это ее ненастоящее имя) пыталась держать меня подальше от этой стороны жизни «любителя животных», чтобы защитить меня, но мне было необходимо пережить нечто подобное, чтобы понять, что мне нужно делать в этой жизни. Лечить людям зубы – это не то, что я должна делать. Хотя бы потому, что при этом чувствуешь запах съеденного пациентом мяса, знаете ли».

В каждом поддоне для помета по дюжине живых птиц и множество мертвых. В трупах и под ними живут целые колонии черных жуков, пол словно становится живым, когда они разбегаются в разные стороны при свете фонаря обратно в груды испражнений. Выживших в этом аду птиц загружают в ящики для хлеба, которые ставят в багажник одного из автомобилей у входа. Там тесно, и так будет следующие несколько часов, но это пятизвездочное размещение по сравнению с тем, что им уже пришлось перенести за их короткую жизнь.

К моменту, когда команда, приписанная к третьему отсеку, возвращается к первому, кто-то уже успел прорезать большую дыру в сетке над поддонами рядом с дверями, где болото отходов не так глубоко. Птиц передают из рук в руки и помещают в большие, светлые, цветные пластиковые мешки для грязного белья по четыре-пять в каждый. Это единственные яркие цвета, которые эти куры видели в своей жизни. Образуется своего рода конвейерная лента из мешков и птиц, движущаяся от клеток к ящикам для хлеба. Понимают ли птицы, что у этих людей добрые намерения, или думают, что их ждет кошмарное, последнее путешествие на скотобойню?