От заката до рассвета. Рост движения за освобождение животных. Взгляд изнутри

Пока кто-то писал на стене «Наука без совести — смерть души», остальные взялись переносить клетки, в которых жили бабуины. Чтобы они не волновались, мы накрыли клетки пледами. Но я отчетливо помню, что на этот раз — в отличие от тех, когда мы в ходе репетиций залезали, чтобы на них посмотреть — приматы были крайне молчаливы, как будто понимали, что мы пришли для того, чтобы их спасти...

Мы начали передавать клетку за клеткой через окно, чтобы поместить их в грузовики. Происходило это в обстановке почти благоговейного безмолвия. В целом мероприятие представлялось довольно опасным, учитывая, что лабораторию, которая находилась на первом этаже, окружали здания, без сомнения служившие домами исследователей, и мы не могли не задаваться вопросом: а не заметят ли они нас?..

Этот этап длился около часа. После того, как с ним было покончено, каждый занял отведенную ему позицию. Я сел за руль одного из грузовиков и отъехал на близлежащую парковку, после чего вернулся в лабораторию проверить, ничего ли мы не забыли. Посчитав людей по головам, я понял, что один из нас куда-то делся — кто-то из дозорных все еще оставался на своем посту и не видел, что мы уже завершили операцию. Очевидно, когда она лазила по кустам, она потеряла рацию, висевшую у нее на шее...

Хорошо. Мы разделались с первой частью работы. Оставалось закончить вторую. Нам предстояло избавиться от клеток, которые были попросту слишком громоздкими для поездки длиной в 1000 км. Кроме того, требовалось разделить приматов на две группы: тех, что с электродами, и тех, что без них. Для проведения этой процедуры мы заранее выбрали себе местечко на давно забытом участке земли в лесу Рамбуйе. Мы достали из грузовиков 17 клеток и, сделав бабуинам анестезию, аккуратно извлекли их.

У восьми из семнадцати обезьян не было вживленных электродов, поэтому их сразу повезли в приюте «Ковчег» в Замке Гонтье, куда они добрались к рассвету. Тем временем остальных девять бабуинов транспортировали в противоположном направлении — на юг Франции, где их ждал ветеринар, готовый удалить имплантанты на дому. Для максимальной маскировки обезьяны провели путешествие в моем фургоне в мешках для картошки на протяжении всего 1000-километрового пути, закончившегося следующей ночью.

Обе поездки прошли в состоянии повышенного беспокойства; о рейде и исчезновении животных, которое обнаружилось на рассвете, говорили на всех радиостанциях. Сообщалось, что дороги перекрыты с целью возвращения животных в лабораторию. Казалось, все пути для нас были отрезаны. Но транспортировка в обоих случаях прошла без осложнений.

Я провел с бабуинами следующие 15 дней, наблюдая за тем, как идут у них дела и изучая их поведение. Мы не имели ни малейшего понятия, будут ли они ладить друг с другом и адаптируются ли к новой еде после тех гранул, что они получали в лаборатории и к которым успели привыкнуть.

В доме, помимо меня, жили ветеринар, одновременно выполнявший обязанности медсестры, и доктор Кальмар, ярый антививисекционцист. Именно они сняли электроды и взяли на себя заботу о бабуинах в дальнейшем. Я был совершенно потрясен, зайдя в отсек с животными: я думал держаться на почтительном расстоянии, чтобы они чувствовали себя в безопасности, но бабуины полностью меня приняли.

Объединение членов группы прошло на удивление хорошо — на самом деле, намного лучше, чем мы могли предполагать, и три недели спустя они воссоединились с остальными обезьянами в Замке Гонтье.

Когда они прибыли, их немедленно отвезли на остров, потому что крайне важным было убрать их подальше от общественности, а приют «Ковчег» находился от цивилизации на почтительном расстоянии. История попала в газеты на какое-то время, и даже учитывая, что Кристиан Хаше четко знал, что делал, следовало соблюдать осторожность.

Бабуинов прятали на протяжении нескольких месяцев, после чего их перевезли на два острова, приготовленных для их комфортной жизни любителями животных. Все эксперты заверили нас, что бабуины не умеют плавать, поэтому мы поверили, что они не смогут покинуть эти острова; через несколько лет выяснилось, что один из бабуинов все-таки уплыл и был обнаружен в саду на чьем-то участке. После этого случая пришлось установить изгородь под током, чтобы удержать обезьян от путешествий».

Кристиан Хаше, отвечающий за приют «Ковчег», заповедник, ставший домом для обезьян, вспоминает, как они привыкали к свободе:

«Сложно абсолютно точно говорить о какой-либо специфике этих бабуинов; они ничем не выделялись по прибытии и пополнились группой 32 других в 1989 году, после чего образовали значительную группу. Что важно, так это тот факт, что самым старшим животным в группе, сейчас больше 30 лет. Среди них есть самка по имени Бритая; она была одной из тех, у кого стоял электрод, и волосы на ее голове до сих пор не выросли. Интересно, что такие обезьяны узнают друг друга по лысине.