От жалости до любви

Всего то прошло может пару дней, с того момента, как она сбежала, уехала, оставив лишь записку. Кея не находила себе места. Она снова и снова вспоминала последний разговор с Грегором и Саймона, ворвавшегося как вихрь в её жизнь, чтобы смять и растоптать её, лишив покоя. Она помнила наизусть письмо, оставленное Грегору и всё больше и больше ужасалась, тому, что написала. Она почти воочию видела, как он сидит, сгорбленный, сломанный, одинокий, прижимая к груди её шаль. Что он будет делать дальше? Куда пойдёт? Спасут ли его от одиночества записи? О, как ей хотелось броситься к нему, вернуться, попросить прощения и никогда, никогда не уезжать больше. Но Саймон! Он говорил правду. Он любил её. Стоило ей закрыть глаза, и она начинала видеть как вживую Саймона и его последние слова. Она предала его. И его тоже.

Кея начала расхаживать по келье, или, скорее, комнате, которую ей выделила сердобольная матушка настоятельница. Она выслушала тогда её сбивчивый рассказ, со слезами на глазах и покачала головой, но ничего не сказала, не осудила. Кея была ей за это безумно благодарна. Она надеялась, что сможет отдохнуть, отвлечься и всё обдумать, а потом принять верное решение. Но время шло, а она понимала, что только запуталась ещё больше. Будущее страшло её. Ведь любое её решение будет предательством. Либо она предаст Грегора, либо — Саймона. Другого не дано. И оба любят её…

После обеда в общей монастырской трапезной, Кея решила прогуляться. В саду её никто не потревожит и не помешает думать. За последние дни она думала столько, что от малейшего мысленного усилия начинала болеть голова. День выдался на удивление солнечный. Здесь, в горах, снег не таял и лежал ровными искристыми сугробами. По саду были расчищены тропинки. Одни вели в оранжерею, другие — к часовне, третьи — просто кружили по саду. Она выбрала самую отдалённую тропинку и побрела по ней, медленно, тихо, стараясь заставить себя расслабиться и наслаждаться тем, что есть сейчас. Тогда правильное решение придёт само, наверное… Кея подошла к ограде. Отсюда открывался замечательный вид. С одной стороны, словно купаясь в солнечном свете, величественно выступали старинные здания монастыря, а с другой — искрились снежными шапками горные вершины. Здесь было незабываемо красиво. Так, наверное, серебрились первые города на заре мира. Вот бы муж смог посмотреть на это вместе с ней! Кея как вживую увидела Грегора, таким, как тогда, в саду, где так же искрился снег и было радостно и тихо на душе.

— Кея! — Она вздрогнула. Сначала, на секунду, ей показалось, что этот голос лишь эхо её мыслей. Но она обернулась, и надежда растаяла без следа. Она знала обладателя этого голоса и кроме раздражения, сейчас ничего не почувствовала. Она же просила об одиночестве!

— Да, Саймон? — Вместо ответа он подошёл к ней ближе, ещё ближе, а потом взял её руку в свои. Кее почему то было неприятно, она опустила голову, стараясь не глядеть на Сая.

— Милая, дорогая Кея! Прости меня. Я был слишком расстроен и нелюбезен в прошлую нашу встречу. Но теперь я исправился. Бумаги у меня. — Саймон отпустил её руку и достал бумаги. Кея узнала их с Грегором брачный договор, и сердце закололо. Что случилось? Откуда они у него?

— Откуда они у тебя? Ты украл их у Грегора? — Она заметила, как недобрая усмешка мелькнула на лице Саймона.

— Ну что ты! Он сам дал мне их, сказав, что ваш брак анулирован. Он решился на то, на что ты не смогла и сделал выбор за тебя. Тебе остаётся лишь подчиниться его выбору.

Кея замерла от этих слов. В горле пересохло, а в груди вдруг стало пусто, совсем. Она больше не сможет видеть Грегора. У неё теперь просто нет такого права. Ей вдруг стало так больно, словно она оказалась рыбой, выброшенной на сушу, умирающей без воды. Неужели она его так обидела? Неужели это всё из-за неё? Она стояла, глотая ртом холодный морозный воздух. Кажется Саймон что-то говорил. Она не слышала. Так ей и надо! Грегор ответил по праву на её предательство. Только вот она… Кея слишком поздно поняла, что жизнь без него будет бледна и лишена смысла. Жизнь без него…

Когда голос Саймона наконец-то дошёл до неё, она увидела, что он стоит прямо перед ней, сжимая в руке бумаги.

— Ну так ты едешь со мной? — В его голосе звучало нетерпение.

— Куда? — Тихо спросила Кея.

— Ты совсем меня не слушаешь. В свадебную канцелярию, куда же ещё. Ты подпишешь бумаги о разводе и мы поженимся. Ну поехали. Сейчас. Канцелярия ещё открыта.

— Я… Я не поеду. — Кее стало вдруг страшно. Словно ещё шаг и она оступится и полетит в пропасть. Сердце колотилось, в глазах темнело, а в голове птичкой билась одна мысль — она больше не увидит Грегора никогда. Это конец. Стоит ей подписать бумаги и Саймон сделает так, чо она больше никогда не увидит чудаковатого профессора, от мысли о котором почему-то заходилось сердце.

— Кея, дорогая, — Саймон волновался, пытаясь убедить. На лбу билась жилка. Кея смотрела на неё, как завороженная. — Я же люблю тебя. Мы же обо всём договорились. Поедем. Ну же!