От жалости до любви

— Кого ты тут нашёл? А, Саймон. Я так и знал, что он причастен ко всей этой буре, что сейчас поднялась. Только, скорее всего, он считал себя королём или уж точно ферзём, а оказался лишь пешкой в чужой игре. Но он получил по заслугам.

— Получил-получил. А теперь мирного ему пути в страну вечной жизни, если он, конечно, будет мирным, в чём я сомневаюсь, — усмехнулся Андриус, подойдя к ним. — Пошли, мой мальчик. Я распоряжусь о похоронах и посмотрю, что ещё осталось в нашей многострадальной казне, чтобы возместить потери и убытки.

Вечером они сидели за большим столом, который по приказу губернатора, принесли из столовой в гостиную. Друфарс, Андриус и капитан гвардейцев о чём-то негромко беседовали, разглядывая листы с донесениями и карту. Грегор отказался присоединиться к ним. Он стоял возле окна, рассеянно слушая их разговор. Ставни были открыты, в гостиной топился камин, ярко горели свечи, а он вдруг опять с неимоверной силой почуствовал своё одиночество. Кеи нет в этом мире, Саймон мёртв, дядя с Друфарсом увлечённо занимаются решением насущных проблем, а он… Ему нечего здесь делать. Может вернуться прямо сейчас в академию? Снова заняться уроками, забыться в пыльных книгах за древней вязью слов? Он прислонился лбом к стеклу, наблюдая, как медленно падают большие хлопья снега, укрывая землю, всю в бурых от крови пятнах.

— Грегор, — дядина рука легла на плечо. — Тебе одиноко? Хочешь вернуться в академию?

— Наверное, — он вздохнул. — Я сам не знаю, чего я хочу.

— Ничего, это всё из-за волнений сегодняшнего дня. Отдохни, и всё пройдёт.

— Никогда не пройдёт, дядя, — Грегор грустно улыбнулся и рассеянно взлохматил волосы. — Никогда, — повторил он.

— Не можешь забыть, да? — Андриус печально посмотрел на него, а потом вздохнул. — Есть раны, которые не затягиваются и с ними приходится жить. Я тоже когда-то был влюблён… Её звали Виола. Но я должен был стать лордом, а она была слишком незнатного рода для жены лорда. Моя Виола! — Андриус сжал пальцы в кулак. — Но мне было всё равно. Я готов был наплевать даже на кресло лорда, лишь бы быть с любимой. Но политика, мой мальчик, штука такая. Она давит тех, кто слабее её. Я хотел сбежать с Виолой и тайно пожениться, но её убили, обставив всё как несчастный случай. По чьему приказу — не знаю. Она была невыгодной партией для меня, будущего лорда, и из-за этого лишилась жизни. Я не знаю, был ли причастен к этому мой отец. После её смерти, я не захотел его больше видеть. На все попытки женить меня, отвечал отказом. И в кресло лорда отказался сесть. Но судьба распорядилась иначе. Через пару лет мой отец умер, и освободилось его кресло лорда. И ничего умнее того, чтобы посадить на него меня, так и не придумали. И все эти годы, будучи лордом, я пытался хоть что-то изменить. Увы, мой мальчик, мне так это и не удалось.

Дядя замолчал. Грегор понимал, что чувствовал Андриус и что жалеть его бессмысленно. Да, они были в одной лодке. Только вот радости ему это не прибавляло, увы.

— Грегор, останься хотя бы до выборов новой семёрки. А там уже можешь возвращаться в академию. Останешься, ради меня? — дядя смотрел на него почти с мольбою в старых подслеповатых глазах.

— Хорошо.

— Ну вот и славно, — и он похлопал его по плечу, а потом добавил. — И не приведи Творец тебе ввязаться в политику.

ГЛАВА 24

Ночь прошла в сумасшедшей скачке. Алисия, несмотря на темноту, старалась не сильно сбавлять скорость, мастерски управляя экипажем. Правда, иногда он опасно кренился на поворотах, но это были уже мелочи. Самый плохой отрезок пути, тот, на котором на них напали, они уже преодолели. И сейчас по мнению кузины, до самого Арстона должна была идти такая ровная дорога. Кея порядком заледенела на облучке, но спускаться в карету категорически не хотела. Лучше думать о чём угодно — о замёрзших руках и ногах, о возможной опасности со стороны бунтовщиков, о кузине, замечательно стрелявшей из револьвера… О чём угодно, лишь бы не о том, что она теперь никогда не сможет вернуться домой, к мужу. О, подольше бы длилась эта жизнь, полная приключений! Она с ужасом представляла, какие мысли будут посещать её, как только у неё появится свободное время. Как наяву рисовалось будущее. Она устраивается горничной или гувернанткой в один из знатных домов в окрестностях Гарлетона. И вся её жизнь отныне становится подчинена распорядку какой-нибудь чопорной леди. «Сделайте так», «пойдите туда»… И никто никогда не узнает, что вот она, на самом деле — Кея Рихтер, слишком поздно понявшая свою ошибку… Кея вздохнула.