От жалости до любви

— Я… — слова застряли в горле и давались тяжело, но Кея преодолела себя, — я сбежала не по своей воле. Саймон похитил меня и хотел заставить подписать бумаги, но я отказалась, — при воспоминании о Саймоне, в горле встал ком, и она машинально дотронулась до щеки. Наверное, в её глазах отразился ужас, потому что Грегор внезапно жёстко спросил:

— Он бил тебя? — Кея увидела, как сжались в кулаки его пальцы, как побелели костяшки. Она молчала. Она ещё никогда не видела его таким. Неужели, он так переживал за неё? — Жалко, что Саймон мёртв. Я бы не удержался сейчас, увидев его.

— Мёртв? — она искала ненависть в своём сердце или радость, но ни того, ни другого не было. Ей было совсем немного жалко его. Но лишь немного. Тот мальчик, с которым она дружила в детстве, исчез безвозвратно. Умер, наверное, ещё тогда, когда лгал, признаваясь ей в любви. Его уже давно нет. Пришло время наконец-то похоронить его.

— Его убили во время бунта. Он руководил бунтовщиками, — и опять в лице Грегора появилось что-то новое, какая-то жёсткость, которую она раньше никогда не видела. И эта жёсткость очень шла ему, делая его лицо более мужественным. — На тебе нет кольца, — вдруг сказал он. Кея вздрогнула. Действительно, нет. Неужели, он подумал что-то такое… Она покраснела и попыталась вытащить свою руку из его. Он всё ещё сжимал её. Но Грегор накрыл её второй рукой и посмотрел на неё с такой нежностью, что все сомнения рассеялись, как дым. — И фамильного кулона нет, правда?

— Да, — опять она коротко ответила. Но смущение, проклятое смущение, выбило почву из под ног. Она столько раз мечтала, как кинется к мужу и всё ему расскажет, попросит прощения, но… сейчас робела, да так, что едва не краснела.

— Я вынес из огня в том доме мёртвую девушку. На ней были твои драгоценности и одежда.

— Нас заставил поменяться одеждой Саймон, — тихо сказала Кея. А сердце защемило. Значит, вот почему Грегор не искал её. Он думал, что она мертва и мучился. Творец, как же он, наверное, мучился! И седые волосы… Она вспомнила свои страдания ещё полчаса назад, и сердце сейчас готово было разорваться от боли. Грегор, родной, милый… Она рядом. Ему больше никогда не придётся за неё переживать. Любимый. Она безотчётно протянула руку и погладила его по волосам. Обнять, прижать к себе и никогда-никогда не отпускать! Чтобы ему не пришлось больше страдать из-за неё. Никогда.

— Опять Саймон! Хорошо, что он ушёл на суд к Творцу. Надеюсь, он не обижал тебя… больше… — Грегор запнулся. Кея посмотрела на него. Он боится её боли и хочет понести её ношу. Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет. Он не успел. Наверное, он хотел дольше надо мной издеваться, но не смог.

— Как ты выбралась из горящего дома? Или он увёз тебя?

— Нет. Я нашла подземный ход и выбежала, когда дом уже горел, — мысль о том, что Грегор в этот момент тоже был в доме, заставила кусать губы. Они могли бы встретиться, и всё её страдания закончились бы ещё тогда. Но письмо… Она выдохнула и задала вопрос. Теперь уже не страшно. Она видела слабость мужа, как он переживал и… Теперь она никуда не уйдёт, даже если он вздумает её прогнать. Ведь тогда он будет несчастлив. Сердце не обманешь. — А как же письмо?

— Какое письмо? — казалось, Грегор удивился.

— Письмо от тебя. Мне его передала кузина, а ей отдали его в монастыре в Арстоне.

— Покажи, — просто попросил Грегор. Она достала его из кошелька. После того первого раза Кея никогда не перечитывала его, нет. Но она любовалась на почерк, вспоминая любимую руку, которая это писала.

Муж забрал письмо, осторожно развернул его и застыл, жадно пробегая глазами. А потом… Потом просто разорвал. Мелкие кусочки бумаги, кружась, оседали на пол.

— Бедная моя. Ты, наверное, поверила. Ты ведь не могла знать, что я считаю тебя умершей. Но неужели, неужели, ты никогда не думала, что я люблю тебя и даже под страхом смерти не смогу такое написать?! — Грегор посмотрел на неё нежно, а потом вдруг смутился, и отвёл глаза, словно спрятавшись за толстыми стёклами очков. А ведь и правда, он никогда не говорил ей раньше о любви. Она догадывалась, но так… Кея поднялась со стула. Хотелось подойти к мужу, обнять его, сесть к нему на колени и никогда, никогда не уходить. Но Грегор вдруг тоже встал, отвернулся и отошёл к книжному шкафу.

— Кея, это письмо, скорее всего, написал Саймон. И в нём всё полная чушь. Но если ты… Если ты хочешь, — Грегор говорил словно через силу. Кея почти чувствовала его напряжение, — можешь уйти — я не держу тебя. Я слишком стар для тебя и…

Кея не дала ему договорить. Вот что тревожило его! Она быстро подошла к нему и обняла. Нежно-нежно. Может, он поймёт. Старый? Ну нет уж! Самый лучший! Самый родной! Самый любимый! Он прижал её к себе и стоял, поглаживая по волосам. Его рука пахла старыми фолиантами, а ещё немного лавандой.

— Ты не старый. Просто я слишком поздно это поняла, а теперь, надеюсь, ещё не поздно исправить свою ошибку, — наконец смогла она выговорить. И уже тише. — Грегор, родной.