Отава

Шаги. Поднял голову: Вера! Отводя от лица ветки, подошла, села в ногах. Ленька вскочил, сам не зная для чего, стал сбрасывать с топчана остатки притоптанных листьев.

Вера, не глядя ему в глаза, остановила его руки:

— Зачем? Так хорошо… А то — голые доски. В голосе горьковатый, полынный смешок.

Ленька начал наваливать листья на топчан. Вера засмеялась естественнее, приятнее. Упала на ворох, руки раскинула. И столько теплого света в глазах!

— Ты так лежал? Ой, красиво!.. И в небо глядел между листьями, да? А какие листья желтые-е… Ты любишь осень? Я люблю. Воздух такой… и паутина летит… спутанными моточухами ниток… И — казарки… Высоко-высоко… Душа отрывается и тает. Ой, у тебя листок в волосах… Запутался. Погоди, погоди, не стряхивай!

Вскочила, оступилась; если бы не его руки — упала бы, наверно. Поблагодарила взглядом. Потянулась, сняла осторожно двумя пальцами огромный желто-горячий лист, воткнутый обескровленным ростиком в тугой завиток волос. Завиток тронула, воскликнула:

— А какие волосы у тебя жесткие! И кудрявые… Провела ладонью по всей голове.

— У матери были такие смолоду, да?

От тополя неожиданно полилась музыка — скрипка! Ленька опустил глаза. Видал, как Верины пальцы разжались, выпустили листок, который она вытащила только что у него из волос; он, кружась, упал у ее ноги, поверх таких же желтых и одинаковых листьев. Поникла, увяла Вера. Куда девался ее смех, радостный свет в глазах… Покорно присела на край топчана, руки всунула в карманы платья.

От неловкости, лишь бы чем занять время, Ленька разгребал ногой листву. Сверху на яблоне чирикнула птичка. Поискал глазами, кинул сучок. Выпорхнул красногрудый соловей. Мелькая черной изнанкой хвоста, обо-гнул грушу и скрылся в зеленой еще шапке молоденькой яблони, на меже с соседским огородом.

— Як тебе…

Вера проглотила сухой ком.

— Хотела к Андрею — неловко. Покажи, как управлять этой штукой…

Размотала торопливо носовой платок, убрала руки с колен.

Холод загулял по спине у Леньки. Пистолет! Плоский, маленький, с обтертым никелем. Повертел, взвесил на ладони. В широко открытых карих глазах — тревога и удивление вместе.

Вера опередила его вопрос:

— В комендатуре взяла на сегодня… Мне положено… Вот пули к нему. Заряди.

Она справилась уже со своим замешательством, спокойно глядела, как Ленька щелкал какой-то крышкой в рукоятке.

— Заряжен он. Вот кнопка-предохранитель. Отводи и нажимай.

— А он громко бахает?

— Можно попробовать.

Огляделся Ленька: во что вогнать пулю?

— Нет, нет. — Вера испуганно замахала руками.

Не успела заткнуть уши, что-то хлопнуло. Похоже кнутом мальчишки на выгоне. Крохотная гильза вылетела со звоном, блеснув на солнце, пропала в листьях. Вера с радостным визгом бросилась ее искать. Перерыла на том месте все листья до самой земли и не нашла. Огорченная, кутала в платок пистолет, просила:

— Ты только Галке не говори, ну ее… А то кричать станет. Я его обратно в сейф положу.

Вера ушла, а Ленька все стоял возле топчана, опаленный желто-горячим светом от листьев, и глядел на свои руки, будто не знал, куда их девать.

Глава семнадцатая

Дежурство в ночь Андрей сдал кубанцу Приходько. Пока «хохол» вышагивал перед ломаным строем хуторских парней и громким голосом учил их правам и обязанностям постового в ночных условиях, он поднялся и запер на замок свою комнатушку, «отдел». Проходя мимо двери начальника, замедлил шаг, — не мог в полутемном коридоре на ходу подпоясаться. В кабинете крупный разговор. Слышен визгливый голос Воронка. Кто-то осторожно поднимался на крыльцо. Ругаясь, Андрей вышел из коридора и столкнулся с Макаром Денисовым.

— Ты кого это вспоминаешь?

— Ремень вот… В дырку не попаду.

Макар, присаживаясь на перила, посочувствовал:

— Ишь ты… Да оно ить вроде и грех ишо жаловаться… Молодой. А ты либо до Картавки?

— Куда же больше?

— Но, но. Бекер, поди, заждался тама.

Андрей ногу придержал на ступеньках: Макарово «но, но» подозрительным показалось. Не оборачиваясь, пригласил и его с собой:

— Может, поддержишь компанию?

— Я-то?

— Ну да.

Завозился Макар на перилах, как курица на шесте, нехотя отказался:

— Оно ить не прочь… Да вот требують до самого… Горячка какаясь. Не слыхал, что там?

Андрей отмахнулся:

— Да пакет какой-то доставили мне в дежурку. Вот с него и забегались.

Открывая калитку, пожалел:

— Жаль, а то бы посидели… Скоро выберешься, заверни.

Вышел Андрей на базарную площадь — крик вдогонку, с крыльца полиции:

— Болына-ак!

Топот кованых сапог по дорожке вдоль частокола парка. Подставив ветру спину, закурил Андрей; прикидывал торопливо, на что он им понадобился? (После суточного дежурства ему положен отдых.) Может, велят тоже отправиться по «доносу»? Не хотелось бы таскаться всю ночь в седле, а главное — Бекера задержать у Картавки некому. Все так гладко началось. Через пару часов Ленька уже должен быть с хлопцами возле питомника со всеми припасами для взрыва.

Из-за дома вывернулся запыхавшийся «хохол».

— Гайда, Большак, до начальства!

— За каким еще?

— Та гайда.