Отбой на заре. Эхо века джаза

Чудовищность этой угрозы возымела должный эффект. Льюис вжался в сиденье, фыркая и что-то бормоча себе под нос, но уже явно присмиревший. Его намек касался одного из самых позорных эпизодов в жизни попутчика. В газете, которая издавалась ребятами в школе, где учился Бэзил, под заголовком «Личные объявления» однажды появилось:

«Вся школа и я лично будем крайне обязаны, если кто-нибудь отравит юного Бэзила или найдет иное средство заткнуть ему рот».

Оба мальчика так и сидели, молча пыша гневом. Затем Бэзил попытался решительно и навсегда забыть этот прискорбный случай из прошлого. Все это было позади. Возможно, он действительно вел себя несколько нагло, но теперь у него начиналась новая жизнь. Миг спустя воспоминание улетучилось, а вместе с ним исчезли и поезд, и наводящий тоску Льюис, а на Бэзила вновь повеяло ветром с востока, наполнившим его безмерной ностальгией по будущему. Из придуманного мира до него донесся голос; рядом с ним возник мужчина, положивший руку на его затянутое в спортивный свитер плечо.

– Ли!

– Да, сэр!

– Теперь все зависит от тебя. Ясно?

– Да, сэр!

– Отлично, – сказал тренер, – тогда вперед – и принеси нам победу!

Бэзил рывком сорвал свитер, под которым оказалась полосатая майка, и бросился на поле.

До конца игры оставалось две минуты, счет был 3–0 в пользу противника, но при виде юного Ли, которого весь год не выпускали на поле из-за злодейских интриг Дэна Хаскинса, главного школьного забияки, и его прихвостня Уизела Уимса, по трибунам школы Св. Риджиса пробежала дрожь надежды.

– 33–12–16–22! – пролаял Миджет Браун, низенький и щуплый квотербек.

Это был сигнал, и…

– Черт! – произнес вслух Бэзил, уже забыв о только что случившейся ссоре. – Ну почему этот поезд не может ехать побыстрее? Как же долго ждать до завтра!

II

Школа Св. Риджиса, Истчестер. 18 ноября 19… года. Милая мама! Рассказывать сегодня особо не о чем, но я бы хотел поговорить о моих карманных деньгах. Все ребята здесь получают карманных денег больше, чем я, а мне ведь надо покупать много всяких мелочей – шнурки там и прочее. В школе мне все нравится, я отлично провожу время, но футбольный сезон кончился, и делать особо нечего. На этой неделе собираюсь в Нью-Йорк в театр. Еще не знаю, на что именно, но, скорее всего, на «Квакершу» или на «Пастушка» – обе постановки очень хорошие. Доктор Бэкон очень внимательный, а в деревне есть отличный терапевт. На этом заканчиваю, потому что надо еще доделать алгебру.

Твой любящий сын, Бэзил Дьюк Ли.

Он засунул письмо в конверт. В пустынный читальный зал, где он сидел, вошел щуплый маленький мальчик и остановился, пристально на него посмотрев.

– Привет, – нахмурившись, сказал Бэзил.

– А я тебя искал, – медленно и неприязненно произнес мальчик. – Везде искал – и в твоей комнате, и в спортивном зале; мне сказали, что ты, наверное, где-то здесь ошиваешься.

– Чего тебе надо? – спросил Бэзил.

– Полегче, генеральчик!

Бэзил вскочил. Мальчик сделал шаг назад.

– Ну, давай тресни меня! – нервно защебетал он. – Давай тресни – я же на голову тебя ниже… Генеральчик!

Бэзил поморщился:

– Еще раз так меня назовешь – получишь!

– Нет, не получу! Брик Уэйлс сказал, что если ты еще хоть пальцем кого-нибудь из нас тронешь…

– Да я к вам даже никогда не подходил!

– А разве не ты однажды за нами погнался и разве не Брик Уэйлс…

– Ох, да что тебе от меня надо? – в отчаянии воскликнул Бэзил.

– Тебя вызывает доктор Бэкон! Меня послали за тобой, и кто-то сказал, что ты, наверное, где-то здесь ошиваешься…

Бэзил сунул письмо в карман и вышел из читального зала – а мальчишка до самой двери провожал его бранью. Бэзил пересек длинный коридор, где стоял сырой запах, похожий на затхлый запах жженого сахара, который всегда чувствуется в школах для мальчиков, поднялся по лестнице и постучался в самую обыкновенную – но при этом такую страшную! – дверь.