Отбор не приговор

— Но ведь дворец Повелителя это Замок-на-воде? — удивилась принцесса. — Я видела гравюры, там только замок, разве нет?

— Парк внутри, за высокими стенами, — с голосе Идриса звучала настоящая гордость. — Мы оберегаем парк от любого внешнего воздействия, только там произрастает несколько редких растений, которые были почти уничтожены. Да и певчие фрукты приходится защищать, очень уж до них охочи браконьеры. Каждая невеста получит такой фрукт в подарок.

Лотанари была впечатлена щедростью Повелителя, но, видя, что Идрис открыт к общению, осмелилась задать ему вопрос:

— А с вашим Повелителем все в порядке?

— А у леди Шан Нейрин есть сомнения? — поперхнулся Идрис.

— Певчие фрукты — роскошный дар, но довольно специфический. Его либо бездарно засушить, используя в дальнейшем как погремушку для ребенка, либо продать. Все-таки вряд ли все невесты Повелителя — артефакторы высочайшего класса. Я — точно нет. Вот и получается, что подарок будет или продан, или передарен, или погублен. То есть, бессмысленен.

Хмыкнув, Идрис кивнул:

— Но что делать, если это традиция? Повелитель не дурак и понимает все, что вы предположили. А я так и вовсе уверен, что один из родов не зря на отбор прислал обеих дочерей.

— Если Повелитель не бедствует, — Лота ковырнула ложечкой крошечное пирожное, — то он может поступить очень хитрым образом. Подарить певчий фрукт и услуги артефактора. И сразу запечатлеть артефакт на хозяйке.

— У людей есть поговорка, — промурлыкала Лима, и чуть перегнулась, чтобы видеть Идриса, — на елку влезть, и зад не ободрать. Вот тут, как мне кажется, она идеально подходит.

— Не очень поэтичная поговорка, — отметил эльф. — Но довольно любопытная идея.

— У нас редко какие поговорки поэтичны, — признала Лотанари, — но ведь в поговорке главное — смысл. Если же кто-то возжелает исключительной красоты, то можно почитать стихи. В особенности эльфийские.

— Могу я сделать вывод, что смысла в наших стихах нет? — нахмурился Идрис.

Замявшись на мгновение, Лотанари постаралась убедить его в том, что эльфийские стихи самые осмысленные в мире.

— Мало кто способен подобрать к небесам сорок пять синонимов и все их использовать, — убеждала эльфа Лотанари.

Лима старательно и выразительно молчала — пока принцесса учила эльфийские стихи, лисица спала. Ибо неимоверно занудный эльфхиирский эпос вгонял ее в почти медвежью спячку.

— Эльфийская поэзия есть в каждой библиотеке, — добавила принцесса.

— Подтверждаю, — важно кивнула Лима. — Корешки у книг потрясающе оформлены, а потому эльфхиирский эпос всегда стоит на самом видном месте.

Идрис смерил лисицу нечитаемым взглядом и коротко произнес:

— Я должен прибыть ко дворцу раньше вас. Чтобы выслали лодку. Так когда вы прибудете — до обеда или после? К слову, ваши сундуки с одеждой уже должны быть подняты в комнату.

— Определенно до обеда, — уверенно произнесла принцесса. — Как я полагаю, явиться нужно в традиционном наряде?

Она тоже торопилась покинуть зал. Все-таки личное мнение личным мнением, а за языком следить надо. Лоте крайне неловко из-за того, что она не додумалась просто свернуть разговор и перевести тему. А так она считай расписалась в том, что не терпит эльфийскую поэзию.

«Но как ее терпеть, если она ломает мне мозг?!» мысленно взвыла принцесса и решительно направилась наверх. Одеваться.

— Вот и пришел тот самый момент, — торжественно произнесла Лима, — когда тебе настала пора попрощаться с талией.

— Тебе тоже, — буркнула Лотанари.

— А мне-то и лучше, эти тряпки раз-раз и надела. Да и выбираться из них проще, чем из корсета. На самом деле, страшен не эльфийский наряд, а эльфийский макияж.

— Макияжу я говорю — нет, — строго произнесла Лота. — У меня сверхчувствительная кожа.

— У них есть щадящая косметика, — развеселилась лисица. — А еще, сверхчувствительные эльфийки используют иллюзии. Они закрепляют их при помощи венца.

— Интересно, у каждого эльфа есть венец?

— У каждого. Там какая-то ерунда с совершеннолетием. Видишь эльфа без венца? Он малолетка. Другое дело, что эльфийский малолетка это человеческий тридцатилетний мужик, — лисица пожала плечами, — но тут уж ничего не поделаешь.

— То есть, все кто нас сопровождает — старше тридцати?

— Угу. А еще они все довольно обеспеченные. Здесь, в городе, я видела эльфов и эльфиек с деревянными венцами.

Лотанари попыталась представить это, и, потерпев сокрушительное поражение, потребовала подробностей.

— Ну, вот все то же самое, только из полированного дерева. И с янтарем. Красиво, на самом деле. И сразу становится понятно, что эльфы те еще борцы за классовые различия.

— Классовые различия? — поперхнулась смешком Лота. — Ты опять на Болтливой площади была?

— Там можно услышать много интересного. Ты вот хоть что-нибудь знаешь про угнетение верующих?

— Угнетение?! Угнетение?! Тебе напомнить, кто продавил мое отпевание?! Всех бы так угнетали, как мой отец храмовников, — с обидой ответила Лотанари.

— Вот, а им мало. Они страдают. Они хотят жечь других людей на кострах, — Лима вздохнула, — а им не дают. Людям нравится убивать друг друга?