Отбор против любви

– Маги Огня, настоящие, чистые – не стихийники, а маги Огня, как мы с тобой, – говорил ему отец давным-давно, – обладают особой душой, особым сердцем. Она, сила, всегда с нами. Она похожа на пожар в груди. Закрой глаза и попробуй увидеть это пламя.

Вспоминая эти слова, прижимая к груди кулак, Бернард закрыл глаза и прислушался. Когда-то давно он видел это пламя. Ему было чуть больше трех лет, но он видел настоящий пожар в темноте. Языки пламени поднимались перед глазами и плясали так, что сердце замирало, а огонь в камине разрастался, слыша его сердце. После он очень часто закрывал глаза и вглядывался в себя самого, искал хоть маленький огонек, но не находил. Там было темно, пусто и холодно. После подобных взоров его долго трясло в болезненном ознобе, потому он перестал искать в пустоте свой огонь и забыл о нем, но теперь он просто не мог не закрыть глаза и не попытаться увидеть его.

Искать ничего не пришлось. Маленький огонек раскачивался в темноте, словно пламя на фитиле свечи, забытой у распахнутого окна. Это маленькое пламя хотелось закрыть руками от ветра, спрятать, даже если оно обожжет пальцы, но это было невозможно.

Медленно открыв глаза, Бернард выдохнул, боясь надежды, как страшного зверя.

Когда он смог взять себя в руки и вернуться на прием, гости уже общались, окружив зал, где молодые пары развлекались танцами в ожидании вечерней трапезы.

Альберы не было видно, зато Маркуса мужчина заметил сразу. Артефактолог стоял у стены, опираясь локтем на тумбу, украшенную декоративным канделябром с высокими белоснежными свечами. Его поза казалась совершенно расслабленной, даже небрежной. Словно философ, задумавшийся о мимолетности бытия, он следил за тем, как капли воска медленно сползают вниз.

– Как вы себя чувствуете? – прервала его размышления Гвен, осторожно подойдя к тумбе.

Маркус едва не вздрогнул от ее появления, но тут же улыбнулся, поражаясь сдержанному переливу ожерелья на ее шее. Он всегда замечал детали и рассчитывал их стоимость. Осознание того, что это ожерелье качественное, но подделка, его даже обрадовало, потому он сделал шаг вперед и с улыбкой протянул Гвенделин руку:

– Вашими стараниями я почти в порядке, – сообщил он и тут же спросил: – Не хотите продолжить этот разговор в танце?

– Вы уверены? – почти испуганно спросила Гвен, глядя на протянутую руку.

– Мои раны мне точно не помешают, – ответил мужчина. – Вам нечего бояться.

– А Альбера? – уточнила целительница, все же принимая эту руку. – Она может этого не понять.

– Думаю, танец она нам простит, к тому же мы уже говорим неприлично долго вдали от других гостей.

Гвен завораживала странная, едва различимая, но строгая усмешка этого человека. Ученые люди всегда казались ей чем-то невероятным, а выдержка, с которой мужчина принял все вчерашние испытания, показались ей верхом мужества. Вчера, как бы она ни старалась, а убрать боль полностью совсем не могла, и сокрушалась, видя, что мужчина очнулся. Такие серьезные раны у людей она никогда прежде не лечила, а по реакции раненых животных знала, что процесс этот не просто болезненный, как писали в книгах, а почти невыносимый. Артефактолог же не издал ни звука и ни разу не дернулся, чтобы ей не мешать, только сжимал простыню до белизны в пальцах. Он был ей интересен, и разум предательски сравнивал его с Реораном, говоря, что артефактолог явно лучше, но тут же припоминал, что вчера страж вел себя совсем иначе. Отгоняя все эти мысли прочь, Гвен качнула головой и согласилась:

– Если вы уверены, что это вам не повредит, я буду рада подарить вам танец.

Стоило паре скользнуть в центр зала, как в дверях появился Реоран. Запоздало осмотрев всех, кивнув Бернарду, он направился к лидеру стражи.

Грос Авер в черном строгом костюме стоял у стены и зловеще усмехался. Эта усмешка была естественной для его лица, но Реорана все равно раздражала, напоминая о жестокой натуре этого человека.

– Гарпий уже здесь? – без предисловий спросил Реоран.

– Не видел его, а ты что успел потерять этого демоненка? – едва не смеясь, спросил Грос.

– Он выполняет мое задание. Как выполнит, придет сюда, – невозмутимо ответил Ран. – Придержи его, чтобы здесь не потерялся. Ему в этом обществе лучше не попадать в неприятности.

Грос медленно расплывался в довольной улыбке.

– Строишь из себя безразличного, – шептал он, – значит у тебя проблемы. Что, наигрался в праведника? А я говорил, что он не сломлен, что его еще надо ломать, но ничего, скоро он ко мне вернется, и уже тогда…

Слушать дальше Ран не хотел, потому ушел, словно говорили совсем не с ним. Грос мог думать что угодно, пока решения принимал не он, это не имело никакого значения, по крайней мере так хотелось думать Рану, выискивая взглядом Альберу. Вместо нее нашлась Гвен, мирно смеющаяся в плечо артефактолога. От этой картины маг начинал злиться на нее, на себя, на сам факт собственного гнева и, отворачиваясь, скользнул в ту часть зала, где предпочитал быть господин Эдерью. Уж он точно должен был знать, где его дочь.