Отбор женихов, или Эльф тяжелого поведения

А он-то надеялся, что алчность эддо Малисты — ценник, который она повесила на экзатического раба, жемчужину своей коллекции, — подарит ему более длительные перерывы между женщинами. Не каждая могла позволить себе потратить два золотых за час удовольствия.

— Проходите, эддо, проходите, — Сесиль рассыпалась в любезностях. Всегда так делала, когда попадалась богатая клиентка. — Вот он. Смотрите, какая конфетка. Эльф. Острые уши, всё как полагается. Потрогайте, убедитесь: настоящие. Настоящий эльф из Апифиля.

«Ашенвилля», — закатил глаза Эдриэл.

Сесиль тем временем продолжала самозабвенно его расхваливать.

— Умелый. Выносливый. У него никогда не падает. Всё время стоит. Всё время.

«Конечно, всё время», — думал с тихой яростью Эдриэл. Учитывая, сколько в него вливали возбуждающего зелья, это было неудивительно. Он уже забыл, когда видел свой член мягким. Впрочем, несмотря на полную боевую готовность, настоящего желания он не чувствовал.

— Я беру. Сколько с меня? — старуха полезла в мешок на поясе.

Эдриэл медленно выдохнул. Он думал, что привыкнет, но нет. Каждый раз, когда его покупали, он ощущал всё те же негодование и гадливость, только с годами к ним добавились усталость и опустошение.

Зазвенели монеты. Он отвернулся, мысленно прося прощения у погибшей жены.

Не каждому эльфу удавалось встретить истинную пару, но если такое счастье случалось, другие женщины для этого везунчика переставали существовать. Даже умершим супругам хранили верность. Сколько женщин через него прошло, а Эдриэл до сих пор не мог смириться с тем, что изменяет Эллайи, своей супруге, матери их ребёнка. Пусть и делает это против воли.

Глава 11

Старуха была странной.

Его редко покупали больше, чем на час, и, заплатив такую цену, стремились выжать из этого часа по-максимуму.

Старуха не торопилась. Подпирала спиной дверь и смотрела на него с видом робкой девственницы, лишь недавно вырвавшейся из-под родительской опеки.

Пусть смотрит. Эдриэл незаметно взглянул на часы. Секунды бегут, песок сыплется. Чем дольше старуха медлит, тем меньше времени они проведут в постели. Торопить её он точно не собирался.

Скрестив руки на груди, эльф застыл посреди комнаты. Ветерок из распахнутого окна холодил обнажённую спину, посылал мурашки по коже. Эдриэл отвернул голову. Стоял, неотрывно наблюдая за тонкой струйкой песка за стеклом, и не видел, с каким жадным интересом его рассматривают. Не видел, но чувствовал. По телу словно гуляли фантомные пальцы.

— Ты красивый.

Эльф поморщился.

О своей привлекательности он слышал не раз и не два. Настолько часто, что от этих слов сводило зубы. Если старуха считала, что сделала ему комплимент…

Осмелев, клиентка отклеилась от двери. Он понял это по лёгкому скрипу половиц и сильнее стиснул зубы.

Перетерпеть. Как обычно. Как десятки раз до этого. Перетерпеть. Закрыть глаза, отключить мысли. Представить себя вне собственного осквернённого тела. Не двигаться. Почти не дышать.

Пока ошейник молчал, Эдриэл собирался играть привычную роль — роль пассивной, неживой куклы. Держать руки по швам, смотреть в одну точку, пугать клиентку застывшей мимикой. Он никогда не целовал этих наглых богачек, возомнивших о себе невесть что. Этих скучающих аристократок, уверенных: всё в мире создано для их удовольствия. Не касался их ни губами, ни руками, ни мыслями, позволяя лишь использовать своё тело, не более. Его холодность, деревянность доводили клиенток до бешенства. Заплатить столько денег и получить в постели бревно? Как же они неиствовали, негодовали, бежали жаловаться Сесиль. Но даже боль не делала Эдриэла сговорчивым.

Старуха не злилась. Её как будто устраивали и холодность эльфа, и его неподвижность. Равнодушие любовника словно придавало ей смелости.

Эдриэл всё ещё смотрел на часы, когда женщина приблизилась и провела рукой по его животу.

Под сухой старческой ладонью родилось знакомое золотистое мерцание.

Не может быть. Невозможно. Это…

Он инстинктивно отшатнулся, но свечение никуда не исчезло — золотистыми нитями протянулось от пальцев клиентки к напряжённому животу.

Свет истинной пары. Эта древняя развалина… его истинная?

Безумие. Бред. Он точно не в себе. Тронулся умом. Повредился рассудком. Спятил.

Жизнь в борделе довела его окончательно.

Как там говорила Сесиль? «А не поехал ли ты, милый мой, крышей?»

Он поехал. Определённо. Вторая истинная за неделю! Вторая! Последние триста лет ни одной, а тут сразу две! Сначала та странная девчонка, обронившая красный камень. Теперь старуха с огромным носом. Что, гниль вековых дубов, происходит?

Он, бывший король и галерный раб, стойкий к жизненным потрясениям, вдруг почувствовал, как в груди зарождается истерика.

Он сошёл с ума. Сошёл с ума.

Близкий к панике, Эрдиэл уставился на старуху — и тут её лицо позеленело.

*

— Я опять зелёная? — спросила я со вздохом, поймав шокированный взгляд эльфа.

Тот заторможено кивнул и попятился.

— Не обращай внимания, это нормально, — махнула я рукой.

Эльф был не согласен. Он судорожно сглотнул и сделал ещё один осторожный шаг назад.