Отчаянные характеры

Первоначальное воодушевление покинуло Софи. Охватила тревога. Вся левая рука болела. Возбуждение от контраста между ее прежней спокойной дружбой с Чарли как жены его делового партнера – ни вопросов, ни ответов – и нынешней ситуацией; от мысли о том, что Отто спит и знать ничего не знает, мысли, которая и вытолкнула ее из дома, – исчезло. Теперь всё это напоминало тягостный разговор гостей в тот поздний час, когда больше нечего сказать и ничего не осталось, кроме пепла в камине, посуды в раковине, сквозняка в комнате, возращения к обычной отчужденности.

– Может, нам лучше вернуться, – сказала она.

– Нет! Какой-нибудь отель наверняка открыт. Пойдем… посмотрим в Хайтс.

– У тебя воротник загнулся, – сказала она, поворачиваясь к нему и надеясь направить его обратно этим будничным бытовым замечанием. Он, казалось, ее не услышал. Выглядел он взволнованным. Схватив ее за руку, он бубнил:

– Пойдем, сейчас…

Чарли был крупным мужчиной, ширококостным и основательным, но в то же время гибким и подвижным, как будто в центр его тела был встроен гироскоп. Ей всегда нравилась его походка – красивая, размашистая, одна нога легко ступает за другой. У него был приятный запах. Но сейчас она видела, чувствовала (он шел так близко), как он шаркает ногами. И пахнет какой-то несвежестью, как будто перегаром или застарелым потом.

– После Бикфордса я пошел в бар, – сказал он. – И ввязался в спор.

Софи споткнулась, и он тут же отпустил ее руку, как будто, споткнувшись, она потеряла право на его поддержку. Они пересекли Ливингстон и пошли в направлении Адамс-стрит.

– Рядом со мной у стойки нарисовался мужик, – продолжал он. – Перед ним на барном стуле сидела шлюха, а он отирался вокруг нее и вещал про яхту. Она улыбалась как истинная леди, но спину держала слишком прямо, чтобы грудь вперед. Он рассказывал, мол, только что купил семнадцатифутовую лодку и собирается окрестить ее «Негром». Собирается написать название черными готическими буквами, а затем приплыть на ней в Оук-Блафс и пришвартоваться прямо в той гавани, куда все эти богатенькие цветные приезжают на лето. С другой стороны, сказал он, можно назвать лодку «Черномазый пидорас» и отправиться в Грейт-Саус-Бей, поближе к Огненному острову[9]. Я представился ему и даме – она пила имбирно-ржаное пиво через соломинку – и сказал, что у меня есть предложение получше. Отвали, сказал он. А я предложил ему назвать лодку «Американский мудак». Она нашла это имечко чудесным и так расхохоталась, что прямо рухнула на барную стойку, а он бросился убивать меня. Я выкрутил его жирную руку за спину, и тут охранники попросили меня покинуть помещение.

Они вышли на Адамс-стрит. Далеко впереди Софи видела арку моста через Ист-Ривер. Вокруг возвышались офисные здания – грозные, похожие на огромных плотоядных зверей, погруженных в сон.

– Там суд по семейным делам, – сказал Чарли, указывая вверх по улице. – Твой муж даже порог его не переступит. Слишком низкий уровень. А половина моих клиенток не вылезают из этих пропахших мочой кабинетов, сидят на сломанных стульях, пытаясь выбить лишние семь баксов в неделю из какого-нибудь нищего цветного пройдохи, чтобы прокормить десятерых детей, которых он бросил, потому что если будет на них тратиться, ему не хватит денег на выпивку, а без выпивки он завалит тесаком своих не менее жалких соседей. Вот и дождетесь!

– Ты это о чем?

– Да не ты. Я не про тебя, Софи. Не знаю, что я вообще несу.

Но ей показалось, что он всё прекрасно осознавал. Он притворялся – в своей обычной манере.

– Мы с Отто вместе учились в Колумбийском университете, ты знаешь. И даже в армии вместе служили. Мы почти всю жизнь вместе. Знаешь, что он сказал мне сегодня утром, когда я уходил? Он сказал: «Желаю удачи, приятель». А потом изрыгнул из себя эту отвратительную малюсенькую усмешку, которую довел до совершенства за последние десять лет. Я развернулся, он нажал на кнопку и приготовился диктовать поручения вошедшему секретарю. И вот стою я там и чувствую себя, как будто мне восемь, это мой первый день в лагере, и я описался в штаны, потому что какой-то мелкий живодер намотал королевскую змею вокруг моей шеи.

Он замолчал и посмотрел на нее сверху вниз:

– Ты сказала, тебя кот укусил?

– Нам лучше перейти здесь. Да. Так я и сказала.

– Не знал, что у тебя есть кот. Что за порода? Один из этих азиатских генетических уродцев за 700 баксов?

– Эй, полегче на поворотах, – сказала она.

– Что это там за штука?

– Новый кооператив строят.

– Так что с котом?

– Это был бродячий кот, которого я решила накормить. И он укусил меня, встал на задние лапы и набросился. У меня мурашки по коже при мысли об этом.

– Ты была у врача?

– Нет.

– Ты с ума сошла, Софи. Когда ты в последний раз делала прививку от столбняка?

– Недавно. Заноза попала в ступню прошлым летом, и мне сделали укол.

– Это ерунда. А тут совсем другое дело…

– Не надо об этом. Кот не больной.

– У бешенства инкубационный период до пяти лет.

– КОТ НЕ БОЛЬНОЙ! – закричала она. – Вот, – она подняла руку, – это укус, просто укус!