Отчаянные Крошки

Ха, только не Няня Устриц! Няня Устриц, удобно упершись башмаками в каминную решетку, сидела в детской Виллы Политико и вязала что-то бело-розовое и очень колючее. Скоро надо кормить Каззу обедом. Сегодня у нее тост из зернового хлеба, несколько кусочков салата и абсолютно никакого масла! Затем два стакана пенистого рыбьего жира и зеленое яблоко на десерт. А потом — для Каззы — полезная программа «Здоровье» по телевизору, а для нее, Няни Устриц, важные скачки. Великолепно, подумала Няня Устриц, мощно впиваясь коричневыми зубами в заварной крем, просто великолепно! Душа радуется, когда девочку воспитывают так, как ее Следует воспитывать. Няня Устриц подняла страхолюдную голову и поглядела на портреты над камином.

Там, как водится, была Румяная Няня (в котелке). Одесную с улыбкой на устах взирал на Няню Устриц Эль Симпатико, Министр Здравоохранения и Безопасности. Это была ласковая, волнующая улыбка, и в глазах Министра мерцала дружеская забота обо всех и о каждом. Какой хороший человек, подумала Няня Устриц: и он, и его опрятный друг Дерек. Занятой, конечно, что верно, то верно, но ведь Министр — один из трех самых важных людей в Нянягуа (после Великой, конечно) — так чего же вы хотите?! Ведь так приятно, когда все в Безопасности и повсюду Чудесный Порядок…

Неожиданно Няня Устриц вернулась к действительности. Ее кустистые брови сошлись над поросячьими глазками. Сипение и писк флейты-рекордера прекратились. Упражнения заканчивались в час дня. Сейчас было только пятьдесят семь минут первого.

Другой человек возблагодарил бы небо, но не Няня Устриц, о нет! Она встала и вышла из своей уютненькой гостиной в коридор. БЕРЕГИСЬ, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ! — было написано на лампочках. ОСТОРОЖНО, ДВЕРЬ! — было написано на дверях. ОПАСНО — ТВЕРДЫЙ, ПРИ ПАДЕНИИ МОЖНО УШИБИТЬСЯ! — было написано на полу. Няня повернула дверную ручку (обитую мягким) и решительно вошла в детскую.

И остановилась.

Казза была на месте, на своем высоком стульчике с перекладиной, в очках, в заколках, с шинами на зубах, с коротко остриженными ногтями (чтобы не поцарапаться), среди абсолютно чистых вещей (чтобы не подхватить какую-нибудь ужасную заразу). Девочка виновато отвела глаза от Няни Устриц. На стене висел портрет Румяной Няни, и взгляд ее следовал за тобой по всей комнате в ожидании Плохого Поступка.

Но была в комнате еще одна (третья) пара глаз. Глаза эти, голубые и добрые, спокойно смотрели на Няню Устриц из-под коричневого котелка.

— Здорово, Няня, — произнес нежный розовый ротик.

— А ты кто такая будешь? — спросила Няня Устриц, сложив губы наподобие куриной гузки.

— Меня зовут Няня Прим, — сказала Примула (потому что это была она). — Решила вот заглянуть, погладить вас против шерстки.

— Чего погладить? — сказала Няня Устриц, с которой никто никогда еще так не разговаривал.

— Берегитесь, — шепнула Казза Примуле.

Примула ободряюще взяла ее за руку.

— Да? — удивилась она. — Почему же, интересно, я должна беречься этой уродливой старой перечницы?

Казза скорее прыгнула бы в кипяток (ОСТОРОЖНО — ГОРЯЧИЙ!), чем ответила на такой вопрос. Примула улыбнулась Ласковой Няниной Улыбкой.

— В общем, решила заглянуть к вам. Мы ведь встречались на Родине…

— Да?

— У Ее Величества. Неужто забыли?

— О-о-о-у-у, — ухнула Няня Устриц, словно проколотый филин. Как у всех нянь, от самых важных до самых незначительных, при упоминании Ее Величества у нее слабели коленки. На самом деле она никогда не бывала у Ее Величества, но очень мило, что эта… симпатичная маленькая Няня… подумала, что они там встречались. Слова маленькой Няни наполнили ее гордостью и силой.

— Печенья? — сказала Примула и протянула Няне Устриц жестяную коробку. — Рекомендую те, что справа.

— С превеликим удовольствием, — сказала Няня Устриц тоном придворной дамы. Она изящно загребла горсть печений и отправила в рот. — Ты давно в Нянягуа?

— С неделю, — сказала Примула. — А кажется, уже сто лет…

Это был легкомысленный ответ. Няня Устриц угрюмо жевала. Она не одобряла легкомыслия — даже в нянях, работавших у Ее Величества. Поэтому она сама удивилась, когда ее разобрал смех — да такой оглушительный, что портрет Румяной Няни на стене слегка закачался.

Казза вздрогнула. Нянин смех был какой-то незнакомый и очень страшный. Да и Румяная Няня смотрела со стены осуждающе. Малышка сказала:

— Я хочу… можно мне попросить… мой вкусный обед?

Примула заметила столик с вилкой, ножом, стаканом, кувшином воды и еще чем-то накрытым клетчатой салфеткой. Она заглянула под салфетку.

— Зерновой хлеб, масла нет, два жалких листика салата. Рыбий жир. Подошва, гадость, помои… Это несъедобно! — Она протянула Каззе коробку с вкусно пахнувшим печеньем. — Бери те, что слева. Пирожки. Не стесняйся.

— Но мне нельзя.

— Ох, бедняжка, — сказала Примула, задумчиво поглаживая подбородок. — Ну конечно же, можно!

— Правда, Няня?

— Конечно! — закричала Няня Устриц, заметно подобревшая после горсти печений. Глаза ее помутнели, с лица не сходила идиотская улыбка, а разговаривала она оглушительным басом.