Отчаянные

— Слава богу, что я нашла тебя, Хэл. Это Дебора. Весь день тебе звоню. Передавали, что ты угодил в лавину. Я уже не знала, что и думать.

Дебора. Жена Рика Филдинга. Хэл вздохнул с облегчением. Хорошо, что позвонил близкий человек.

— Извини, я был в больнице. Только что вернулся.

— Как Рейчел?

Хэл решил ничего от нее не скрывать:

— Она была беременна. Ребенка спасти не удалось.

— О боже, Хэл. Какое несчастье. В каком она состоянии?

— Какое-то время будет на вытяжке. Левая нога сильно раздроблена, но врачи обещают вылечить.

— Ты читал сегодня газеты, новости слушал?

— Нет, не мог себя заставить… столько людей погибло.

— Я понимаю, ты пережил кошмар, но и у меня плохие новости. Хочу, чтобы ты узнал их от меня. — В трубке послышались всхлипы.

Тут только Хэл сообразил, что Дебора звонит не просто для того, чтобы выразить сочувствие. Он опустился на стул.

— Что-то случилось с Риком? Какие-то новости с Эвереста?

— Восхождение окончилось катастрофой. Во время урагана погибли шесть человек. В том числе и Рик. Я знаю, это…

— Рик погиб? Не может быть.

— Я тоже не могу поверить, Хэл, но его больше нет. Погибли и пятеро его клиентов. — Голос Деборы дрогнул.

— Как это произошло?

— Не знаю. Я уже сутки не отхожу от телефона, пытаюсь хоть что-то выяснить. Спутниковая связь из-за урагана почти все время не работала.

Последовала длинная пауза. Наконец Хэл проговорил:

— А дети как?

— В полной растерянности, как и я сама. Рик ведь был неуязвим. Даже мысли не возникало, чтобы он… Как это могло с ним произойти?

— Наверно, пытался спасти кого-то из клиентов.

— Почему, Хэл? За что?

Хэл понимал, что утешать ее бесполезно.

— Если потребуется помощь, ты только скажи, хорошо? Все, что угодно, слышишь?

— Спасибо. Мне пора, Хэл. Нужно сделать еще несколько звонков. Но имей в виду, что бы ни случилось, ты должен прилететь в Ванкувер на панихиду. Рик всегда просил, чтобы я обязательно заказала ее, если случится непоправимое. Приедешь?

— Конечно.

* * *

Только спустя три дня после гибели Себастьяна Джози набралась мужества выйти на работу. Дело чести, сказала она себе. Такова была бы воля Себастьяна.

Едва она подъехала к студии, ее ослепили вспышки фотокамер. Журналисты теснили охранников, стремясь поближе подобраться к ней. Джози пригнула голову и бегом поспешила ко входу.

Майк и все ответственные за выпуск программы уже были в студии.

— Прими наши соболезнования, Джози, — сказал он. — Мои и всех сотрудников телекомпании.

— Спасибо. Что тут можно сказать? Себастьян жил острыми ощущениями… мы все это знаем. А за острые ощущения иногда приходится платить.

Джози поспешила в свою уборную. На вешалке она увидела черное платье — спасибо костюмерше Жаки.

Технический персонал держался с ней крайне предупредительно. Звукооператор, прикрепляя ей на воротник микрофон, приговаривал:

— То, на что ты решилась сегодня, требует огромного мужества. Не каждый способен сесть перед камерой после такого потрясения.

Его слова придали ей уверенности. Заняв свое место на диване, Джози глубоко вздохнула. Красная лампочка вспыхнула, и лицо Джози, как и сотни раз до этого, мгновенно оживилось:

— Сегодня двадцать восьмое апреля, в Лондоне шесть часов утра. Добро пожаловать в студию «Дейбрейк» на нашу ежедневную утреннюю передачу.

Каждое утро, собрав волю в кулак, она появлялась на экране перед телезрителями, но дома ее вновь захлестывало безудержное отчаяние.

Ненасытная пресса продолжала на все лады склонять сенсационную историю гибели Себастьяна. Газеты целые полосы отводили подробному анализу причин трагедии, цитируя мнение экспертов и восстанавливая картину последних часов жизни альпинистов. Часто приводились высказывания Деборы, защищавшей мужа от нападок критиков, которые обвиняли погибшего проводника в неосмотрительности.

С каждым днем Джози увеличивала утреннюю пробежку на один круг. Другого способа бороться с горем она не могла придумать. Вскоре она уже бегала по два-три часа в день.

* * *

Рейчел спала. Хэл сел и посмотрел на нее. Как ни странно, синяк под глазом и распухшие губы не обезобразили ее лица. Она была все так же красива. Он погладил ее по лбу.

Дыхание Рейчел сбилось, стало менее глубоким.

— Привет, Хэл, — прошептала она, открыв глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросил он. — Может, попросить, чтобы тебе дали болеутоляющего?

— Не надо. Я и так напичкана таблетками. Вообще ничего не чувствую.

— Знаешь, мне сообщили про ребенка, так что об этом можешь не говорить, ладно?

Рейчел опустила веки:

— Сама не знаю, почему сразу тебе не сказала… Я собиралась… в тот вечер…

Хэл утер слезу, выступившую у нее в уголке глаза.

— Я ведь даже ни разу не спросила тебя, — продолжала она, — как ты относишься к тому, чтобы завести ребенка.

— Замечательно отношусь, — отвечал он. — И когда тебя выпишут, обязательно попробуем еще раз.