Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс

Вероятно, со стороны я выгляжу, как лицо без определенного места жительства. Кажется, так вежливо называют бродяг. Сижу на скамейке в парке воскресным утром рядом с Кэт и жадно пожираю сандвичи с арахисовым маслом и желе, которые она принесла. Смотаться из дома было относительно нетрудно, так как утром все ушли в церковь. Гордон хотел в наказание захватить меня с собой, но Хелен убедила его не делать этого. Значит, она опять мне поверила, а я снова ее предал и сбежал. Ну, по крайней мере, это в последний раз, потому что назад я не вернусь. Все, что у меня есть, включая останки мистера Вигглса, я взял с собой, упаковав в рюкзак. В доме Тайнсов остался только телефон, который Гордон спрятал от меня.

Мне холодно, потому что пальто я так и не нашел. Хорошо хоть перчатки на мне. Я их не снимал со вчерашнего дня, потому что был слишком расстроен, а теперь вот еще по рубашке стекает большая капля конфитюра. Не знаю, до чего я так докачусь.

Конечно, можно попросить у мамы разрешения вернуться домой до истечения срока, но, узнав, что я сбежал, она может и отослать меня обратно к Гордону. Вот бы пожить в доме у Кэт. Ее мама меня любит; в доме есть комната для гостей, да еще и на первом этаже. Сейчас для меня это как царствие небесное.

— Значит, Малиновый Огонь твой отец? — спрашивает Кэт, болтая ногой. — Твоя мама с ним?..

— Да. Это полное безумие.

Мне это известно уже почти три недели, и честно говоря, до сих пор не верится.

— Значит, ты наполовину супергерой?

— Да.

Не думаю, что Кэт в полной мере поняла, что это для меня значит. Что такое этот «X», появившийся вместо «З». Впрочем, похоже, ей это пока не пришло в голову, а я до этой части рассказа еще не добрался. — Моя мачеха — владелица того антикварного магазина. И это кольцо для нее очень важная вещь.

— А, эта дурацкая безделушка, — говорит Кэт, смеясь и делая пренебрежительный жест рукой. — Дэмиен, не беспокойся об этом.

Как-то слишком легко она все это воспринимает. Такое впечатление, что я сижу рядом с роботом, очень похожим на Кэт, а сама она сидит где-то взаперти, удивляясь, почему никто не замечает ее исчезновения.

— Кэт, я только что сказал, по сути, что моя мачеха победила твоего знаменитого деда. Поэтому я пообещал тебе помочь его выкрасть, а потом переоделся супергероем и помешал тебе.

— Раз все это было для тебя так важно, мог бы и сказать мне, — говорит Кэт, вздыхая и с отрешенным видом глядя куда-то в одной ей ведомую точку в пространстве.

У меня такое впечатление, что она меня совсем не слушает. С удивлением смотрю на нее, потом машу рукой перед ее глазами, чтобы привлечь внимание.

— Ты вроде бы говорила, что тебе нужно это кольцо. Что оно принадлежит тебе и что ты не хочешь, чтобы оно собирало там пыль. Ты…

— Возможно, я передумала, — говорит Кэт, пожимая плечами. — Думаю, оно мне больше не нужно.

Кольцо защищает того, кто его носит, от разбитого сердца, и оно ей больше не нужно. Потому что я поцеловал ее, хотя должен был быть с Сарой.

— Послушай, я хотел тебе сказать еще кое-что, — говорю я, запихивая в рот остатки сандвича, и начинаю с виноватым видом стягивать правую перчатку.

— Я слышала, — говорит Кэт, — что ты в меня влюблен.

Чуть не подавившись, я кашляю с набитым ртом, выплевывая на землю остатки хлеба с джемом и арахисовым маслом. Продолжаю кашлять, пока в горле не начинает першить. Не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, что у меня красная физиономия.

— Было бы трудно воплотить в жизнь твою идею выйти за меня замуж, если бы жених не испытывал к тебе определенных чувств, согласись? Ты на свадьбе будешь в белом или, как сейчас, в мутно-кремовом?

— Я буду в черном на твоих похоронах, — говорит Кэт, тыча меня кулаком в плечо, — если ты не заткнешься.

В ответ я начинаю ее щекотать — это мое новое любимое оружие в борьбе с девочками, а она кричит, хохочет и пытается меня оттолкнуть. А потом вдруг оказывается, что она полулежит на скамейке, а я — почти что на ней, лицом к лицу. Она перестает смеяться и, обняв меня, крепко прижимает к себе. Я целую ее, удивляясь, почему рядом никогда нет кровати и мы не находимся в какой-нибудь уютной комнатке за закрытыми дверями.

— Дэмиен, — говорит она.

— Да?

— Ты пачкаешь меня конфитюром.

Я сажусь прямо. Приглядевшись, понимаю, что теперь у нее на груди пятно — точно такое же, как у меня. Начинаю возиться с перчатками и, стараясь не смотреть на Кэт, частично сдергиваю правую. Сердце учащенно бьется. Смотрю вниз, на кусочки пережеванного хлеба, вывалившиеся изо рта во время приступа кашля. Наконец мне удается взять себя в руки и набраться смелости рассказать все, что я хотел.

— Кэт. Я должен тебе кое-что показать.

— О, Дэмиен, только не на лавочке.

Смотрю на нее без улыбки. Кэт тоже перестает улыбаться.

— Ты помнишь, что в прошлом месяце у меня на пальце должна была появиться буква «З»?

Кэт бледнеет. Потом кивает.

— Так вот, этого не случилось.

— В каком смысле? — спрашивает Кэт, морща нос. — Но у тебя… Я видела…

Поняв, что на самом деле она ничего не видела, Кэт закусывает губу. Кажется, теперь до нее дошло.