Отчаянный корпус

— Там, кого встретите, скажите, чтобы далее на Москву не ходили, Кланя с Граней все одно не пустят. Ну давайте, ребятки, я вас покрещу, хоть вы все и нехристи. А тебя, черта, отдельно.

— Это почему? — удивился Микулин.

— Почему, почему. Потому что среди святых рыжих нету.

Некоторое время команда проехала молча, обдумывая случившееся.

— Вот уж никогда не ожидал, — наконец сказал Ветров, — такие стервозные бабы, и вдруг…

— А все равно с верой, — заметил Алишер, как бы продолжая начатый перед заправкой разговор.

Лабутя, ехавший на переднем сиденье, почувствовал, что атмосфера в салоне накаляется от нового спора, и решил разрядить обстановку очередной байкой:

— Заметили, что на пресс-конференции двух гекачепистов не было? И все почему — Янаев перед этим пригласил их на совещание. Достал бутылку и предложил дернуть для храбрости. Только, говорит, разлейте сами, а то мне в рюмку никак не попасть. Язов отвечает: я бы с удовольствием, но сам только в железные кружки разливаю — привычка с войны такая. Павлов тоже отказался: ни разу, сказал, никому не отливал и привыкать не хочу. Так и не смогли разлить, а помощников не было — совещание-то секретное. Ну, Янаев их в отместку не взял с собой, зато у самого руки и тряслись.

Впереди заблестели огни, и Ветров предупреждающе поднял руку. На обочине стояли несколько военных машин, еще одна засела в кювете. Примерно через километр картина повторилась.

— Ну, погодка, — сказал Владислав Кириллович, — дождь, скользко, темно.

— Салаги, ездить не умеют, их бы туда, на практику, — прохрипел афганец.

— Дело, братцы, не в бабине, — выразил свое неизменное мнение Алишер, а Ветров, заметив новую группу огней, предположил, что, возможно, у водителей, искусно загоняющих свои машины в кюветы, умения никак не меньше, чем у остальных. Впрочем, на этот раз стояла уже целая колонна, стало быть, наступало время для настоящей работы.

Согласно предварительной договоренности, начинать следовало Лабутенко, обладающему громким голосом и представительным видом. Он с такой решительностью направился к командирской машине, что находившийся в ней подполковник подумал о приезде большого начальства и поспешил с рапортом. Лабутенко его предположения оправдал: важно принял рапорт, поинтересовался ходом марша, а затем приказал собрать офицерский состав. Тот побежал отдавать распоряжения, а Лабутя поделился узнанным с товарищами. Полк двигается в трех колоннах, первая уже прошла. Очень много аварий и отставших, потому командир приказал снизить скорость и выбился из графика. В Москве у Кольцевой дороги их должен встретить представитель коменданта и сопроводить в конечный пункт. Время встречи скоро наступит, и командир волнуется.

Вскоре на небольшой площадке, образованной стыком с примыкающим проселком, собрались несколько десятков офицеров. Сюда направили свет с ближних машин. Яркие снопы с трудом пробивались через мокрую мглу и меркли сразу же у границ площадки, будто натыкались на темную стену. Лабутенко объявил, что сейчас перед ними выступит представитель российского правительства, и Ветров, не успевший даже удивиться столь неожиданному титулу, поспешно вышел в центр освещенного круга.

— Товарищи офицеры! — начал он ясным и несколько бесстрастным голосом. — Вы знаете, что вчера власть в стране перешла в руки Государственного комитета по чрезвычайному положению. Российское правительство считает происшедшее антиконституционным переворотом и объявляет все акты и распоряжения ГКЧП недействительными. В ответ отдан приказ об аресте российского Президента и штурме здания Правительства России. В Москве введено чрезвычайное положение, туда стягиваются войска.

Краем глаза Ветров заметил легкое замешательство среди офицеров — его речь слишком контрастировала с тем, что доводилось слышать до сих пор. «То ли еще будет», — подумал Ветров и, закончив на этом информационную часть, уже с подъемом продолжил:

— Но путчисты не приняли во внимание силу народного гнева. Десятки тысяч людей бросились на защиту своего избранника. Вокруг его резиденции сооружены баррикады, идет запись в национальную гвардию, на сторону российского правительства переходят воинские формирования, командиры частей московского гарнизона заявляют, что не будут подчиняться преступным приказам и не поведут войска на безоружный народ.

Среди собравшихся прошел ропот. «Мы не по своей воле… У нас приказ», — послышались голоса.

— Тихо! Дайте договорить! — рыкнул Лабутенко и кивнул Ветрову: — Давай дальше.

— Да, мы люди военные, знаем силу дисциплины и воинского приказа. Но нам известна и мера человеческой бессовестности. Наши руководители клялись после тбилисских событий, что силы армии не будут применяться против мирного населения, а сейчас отдают такие приказы в расчете на наше безусловное повиновение.

Раздался резкий и злой голос:

— Мы не против населения, наша задача — не допустить беспорядка.