Отчет Брэдбери

Он меня напугал. Полчаса назад я сидела на кухне за компьютером и писала эти записки. Я подняла взгляд. Он стоял у самой двери столовой. Он смотрел на меня. Я не слышала, как он спустился. Он сделал это беззвучно. В его позе не было ничего угрожающего, ему просто было интересно, чем я занимаюсь. Было странно и больно видеть его, одетого в пижаму моего мужа и похожего на Рэя как две капли воды. Отец, Сын и Святой дух. Я налила ему чашку фруктового пунша. Больше у меня ничего не было. Он выпил пунш, не сходя с места, прямо из чашки, без соломинки, без поильника. Он открыл холодильник, потому что только что видел, как я это сделала. Стал трогать все внутри. Когда он чего-то касался, я это называла — хлеб, сыр, масло, яйца, словно учила его языку. Кто знает, что ему известно? Он открывал шкафчики, и я называла вещи, к которым он прикасался. Он был очень осторожен, чтобы не сдвинуть что-нибудь и не разбить. Он включил воду в раковине, затем выключил. Посмотрел на мой компьютер, стоящий на столе, но не дотронулся до него. Похоже, больше всего его заинтересовали фотографии в рамках, висящие на стене возле полки с поваренными книгами, а также керамическая банка для печенья в виде медведя. Когда он решил, что достаточно увидел и услышал, мы снова пошли наверх. Ему было тяжело подниматься по ступенькам. Я подвела его к постели и сидела рядом, пока он не заснул. Все было очень мирно и дружелюбно, словно мы — старики-соседи, но один из нас немой. Итак, он больше не лежачий больной, не прикован к постели. Что мне теперь делать?

Понедельник. 20 июля, 22:30.

Сегодня никаких галлюцинаций. Я не заметила ни одной. Думаю, самое худшее позади. Он уже может бодрствовать довольно долгое время без перерывов. С подгузниками покончено. Когда ему нужно помочиться или сходить по-большому, он пользуется туалетом. Похоже, он знает, что делать, и благодарен за то, что ему позволяют справляться самому. Он больше не воет. Сейчас он сидит рядом со мной на кухне, пока я пишу эти строки. Он наблюдает за тем, что я пишу, без особого интереса, потягивая из кружки горячий чай. До сих пор не разговаривает. Может, он умеет читать? ____не разговаривал, пока ему не исполнилось три. Двое других заговорили рано. Наш педиатр сказал, что он заговорит, когда будет к этому готов. Так и случилось, после чего мы не могли заставить его замолчать. Теперь он — философ. Может быть, клон тоже не готов. Господи, он ведь не малыш. Могу сказать, что он по натуре вежлив и спокоен, особенно теперь, когда его организм освободился от наркотиков. Сегодня он держится на ногах увереннее, но все же он еще слаб. Уже поздно. Ему пора спать. Мне надо проводить его до кровати, но мне нравится сидеть рядом с ним.

Они звонили сегодня утром. Ровно в восемь. Клон еще спал. Я только что вернулась, сделав молниеносную вылазку в магазин. Я боялась оставлять его одного. Я купила продукты и сок, а также дешевенький интерком, чтобы слышать его внизу, пока он спит. Планы изменились. За ним приедут на день раньше. Завтра в восемь вечера. Я должна подготовить его к отъезду, хотя мне забыли сказать, что именно нужно сделать. Надо проверить, есть ли у него чистая одежда. Упаковать сумку с кое-какими вещами, чтобы он взял ее с собой. Думаю, мне будет жаль, когда его увезут. Наверное, я бы не отказалась провести с ним лишний день. Ладно, хватит. Потеряв Рэя, ты потеряешь их всех. Мне гораздо труднее расстаться с ним, чем кажется.

Он проспал всю ночь. Он нуждался во сне. Мы гадали, снятся ли клонам сны. Конечно, снятся. Я замечала, что он видит сны. Если как следует поразмыслить, этот вопрос покажется глупым. Нам было бы уютнее, если бы мы могли верить в то, что они не видят снов. Я ничего не знаю о природе его сновидений. Могу лишь сказать, что прошлой ночью ему явно снился сон, и, учитывая звуки, которые он издавал, явно не счастливый. С тех пор, как он живет у меня, я тоже не вижу счастливых снов.