Отчий дом

— Моего свояка ты знаешь, мужа нашей Елены. Человек он известный, в театре играет, во многих телевизионных передачах участвует… Я хочу рассказать, собственно, о братьях. Жил Петр, жил, ни о чем таком и не подозревал. Жил, что называется, в искусстве, как серый волк, а тут вдруг раз — Елена, — и так это у них вдруг хорошо наладилось, по-семейному, да… А тут неожиданно брат появился. У него ведь никогошеньки на целом белом свете. И вдруг — брат. Двоюродный, конечно, по отцам братья. Они и сами еще не во всем разобрались…

— Как же это так? — спросил Василий. — Что это ты мне рассказываешь?

— Ты не сердись, не волнуйся, так оно и есть. Этот Павел, двоюродный-то брат, из дипломатической семьи, долгое время работал за границей по экономической или торговой части. Теперь приехал в Москву, по телевизору увидел брата, прочитал фамилию его в титрах. Как азарт, что ли, это, ну поначалу-то, или, может, уже сразу — тоска, предчувствие по родному, близкому… Вот они-то и собираются ехать со мной, провести вместе неделю, порыбачить. Не знаю уж, какая теперь рыбалка будет, со сроками-то мы опаздываем. Пока они отпуск вместе подгадывали, пока мы вот Евгения уламывали, время ушло, теперь и не знаю, что делать.

Василий гладил собаку, она вертелась возле ног его, но вдруг сорвалась и бросилась в коридор — там хлопнула дверь. Появилась Нина, и не одна, с ней пришли женщина и девочка лет шести.

— О, у нас гость, да какой! — заметила она Василия. — Ну так вот и я с гостьей, — говорила она, раздеваясь. — Была у мамы, ну, там все приветы передают, а Павел спрашивает, что с поездкой, что с транспортом… Ну вот, встретила Танечку. Она тоже, как и ты, Василий, куда-то пропадает, не показывается, говорит, гуляю с дочерью. Привела ее. Я сейчас вам поесть приготовлю, а то вижу, сидите как на вокзале…

Пока Таня рассказывала о чем-то своем, наболевшем, но прикрытом светским щебетаньем, Василий с девочкой рассматривали камни из коллекции Николая. Он ей объяснял названия, а она вспоминала, как этим летом с мамой в Крыму под Феодосией они нашли череп чайки. Их разговору мешала собака: пыталась играть с ними, пряталась под кровать, под кресла, тянула поводок и терзала мяч. Василия звали к столу, к общему разговору. Но ему было тягостно, хотелось уединиться. И он шепотом сказал Николаю, что хотел бы выйти на воздух, что, мол, и девочке не совсем хорошо присутствовать при разговорах взрослых, да и собаке надо погулять… Николай понимающе кивнул: конечно, пусть идет, а они тут о нем посудачат…

Василий, девочка и собака пришли на детскую площадку. Откуда-то появились мальчишки, пытались затеять игру с собакой, но Настя — так звали девочку — была строгая, взяла собаку на поводок, изображая и всем видом показывая, что это ее собака и что она не привыкла к чужим.

— А у тебя есть собака? — спросила она, когда мальчишки отстали.

— Была у меня собака, да она умерла, — говорил он, думая о своей жизни, о своих днях, прожитых в одиночестве, — они ведь недолго живут, Настенька, десять лет проскочило, я и не заметил.

— Это как будто я, — сказала девочка, — мне ведь тоже скоро столько станет. А папы у меня нет.

Василий знал об этом. Он помнил, как когда-то давным-давно, когда еще не было на свете Настеньки, провожал Татьяну домой из шумных гостей, именин, которые устраивала Елена, и хотел ее поцеловать, но вместо этого опустился на колено. Она засмущалась и убежала вверх по лестнице, он так и не сказал то, что хотел. И теперь он думал, что если бы тогда он сказал заветное и она бы что-то ответила, то их жизнь могла быть совсем другой.

Они с Настей бродили дворами, переходя из одного в другой арками. Между строениями, нагромождениями разных эпох вдруг попадался старинный особняк с колоннами, который соседствовал с ремонтной конторой, с вагончиками на колесах. Вставала громада доходного дома начала века в стиле модерн, скрывала небо, сдавливала пространство. Василий любил этот город, эти переулки, дворы, мешанину строений, где так явно одновременно соседствовали все времена этого тысячеликого города.

— Так у тебя что же, никого нет? Совсем никого? — спрашивала девочка.

— Как тебе сказать?.. — он смотрел на ее лицо, подмечая в нем черты Татьяны.