Отчий край

- Пока еще не интересовались, где он проходить будет. Вы первые на него прикатили. Знаете хоть, когда он начнется? - спросил их извозчик с рыжей курчавой бородой. Он был подпоясан кумачовым кушаком чуть не под мышками, и Гавриил подумал про него: "Чисто баба подпоясался. Срам смотреть".

- Мы немного раньше приехали. Поторопились, - поспешил объяснить извозчикам Чубатов. - Съезд двенадцатого ноября откроется.

- Тогда вам лучше всего на постоялый ехать. Раз никто на вокзале делегатов не встречает, значит, нет для вас еще ни столовой, ни общежития. Садитесь к нашему переднему, и он вас живо домчит.

- А дорого сдерет?

- Сдерет! - передразнил его извозчик. - Никто вас обдирать не собирается. Возьмет, сколько по таксе следует.

- Это-то верно. А лучше бы точно знать, сколько такое удовольствие стоить будет.

- Иван! - закричал тогда извозчик переднему. - Людям надо на постоялку. Сколько возьмешь с них?

- По полтине с рыла. Домчу в момент, - ответил тот.

- Ну что, Улыбин, прокатимся, что ли? - спросил Чубатов.

- Давай прокатимся.

Они сели на извозчика и поехали вдоль площади в гору. Когда свернули на широкую и прямую, застроенную большими и красивыми зданиями улицу, увидели протянутые над ней кумачовые транспаранты. На них белой краской было написано:

"Слава героической Народно-революционной армии, взявшей Владивосток!"

"Да здравствуют герои Волочаевки, Спасска и Владивостока!"

"Братский привет народоармейцам, изгнавшим с Дальнего Востока последних интервентов и белогвардейцев!"

- Вот это да! - сказал Гавриил. - Не хочешь да прочитаешь. Сразу в глаза бросается.

- Да, ни кумача, ни красок здесь не жалеют, - отозвался Чубатов. Тут на каждый плакат не меньше ста аршин пошло. А краску наверняка в бочке разводили.

Тут к ним повернулась бородатая и заиндевелая голова извозчика. Посмеиваясь, он спросил у Чубатова:

- Ты, гражданин, случайно не родственник кузнецу Вакуле?

- Нет, не знаю такого. А что?

- Да так, ничего, - ответил извозчик.

Скоро они расплатились с ним на заросшей соснами широкой улице у закрытых наглухо ворот, над которыми крашеная вывеска гласила: "Постоялый двор братьев Фейгельман".

37

Оставив мешок с продуктами и дошку на постоялом, Гавриил отправился разыскивать Василия Андреевича. Прежде чем попасть на Коротовскую улицу, где помещалось Дальбюро, прошел он мимо красной деревянной водокачки. Около нее стояли водовозы с бочками. Ни, у одного из них не было черпаков. Они просто подъезжали к свисавшей из водокачки коленчатой трубе. Из трубы начинала бить широкой струей вода прямо в бочку, и через минуту наполненная до краев бочка отъезжала, а следом за ней подкатывал другой водовоз. "Здорово придумано. Не то, что у нас в деревне", - подумал, проходя мимо, Ганька. Потом он миновал здание с вывеской "Центральный телеграф", дошел до аптеки, в окнах, которой стояли наполненные голубой и красной жидкостью стеклянные шары и, повернув налево, оказался перед огромным красным собором. Задрав голову на золотые кресты на его куполах, он уронил с головы папаху. Смущаясь прохожих, торопливо поднял ее и пошел вдоль чугунной решетки, ограждавшей собор. Потом уткнулся в обнесенный еще более высокой железной оградой городской сад. На следующей за садом улице увидел на дверях большого каменного здания черную вывеску, а на ней золотые буквы: "Дальбюро ЦК РКП(б)".

Войдя через двойные застекленные двери в просторный и светлый вестибюль, он прежде всего обратил внимание на пол, выложенный фигурными каменными плитками трех цветов. Таких полов он еще не видал. "Вот это пол! - подумал он. - Много денег в него вбухано. В бабки здесь катать красота!"

Слева от входа часть вестибюля была отгорожена деревянной решетчатой перегородкой. Там на стоявших рядами вешалках висели шубы-борчатки, крытые серым сукном бекеши, полушубки, шинели и пальто, а на самом верху лежали шапки и папахи. На страже всего этого добра сидела за перегородкой старуха в синем халате и очках. Она вязала чулок. Завидев остановившегося в нерешительности явно не городского парня, старуха отложила чулок, высунула голову в расположенное на уровне ее плеч окно.

- Вам кого, молодой человек?

- Мне бы надо к дяде попасть.

- А кто он такой? Кем у нас работает?

- Кем работает, не знаю. Фамилия его Улыбин. Можно будет с ним повидаться?

- Сперва вытри ноги, потом разденься, сдай полушубок мне, получи номер и пройди к тому вон окошку, - высыпала скороговоркой старуха и показала на маленькое окошко в противоположном конце вестибюля.

Гавриил выполнил все ее требования, причесался перед огромным трюмо и прошел к указанному окошку.

- Постучись! Иначе будешь стоять и стоять, - приказала старуха.

Гавриил робко постучался в окошко, и оно открылось. В нем показалась усатая голова в милицейской шапке. От нее крепко пахло чесноком.

- Что скажешь? - строго спросила голова.

- Мне надо пройти к Василию Андреевичу Улыбину.

- По какому делу? По служебному или по личному?

- По личному.

- Тогда приходи от трех до пяти, - и голова скрылась, захлопнув окошко.