Отчизны внемлем призыванье...

В утро казни Кондратий Федорович отправил последнее письмо жене из крепостного каземата. Он просил ее более всего заботиться о воспитании дочери, приказывал сберечь для Настеньки библиотеку. «Прощай! Велят одеваться. Да будет его святая воля»[351] — так заканчивалось предсмертное письмо.

Освобождаясь от великих умов России, Николай I пытался возместить родным их смерть своими сребрениками: организованное убийство Пушкина сопровождалось «великодушной» оплатой денежных долгов поэта; повесив Рылеева, царь назначил его дочери пенсию вплоть до совершеннолетия. Анастасия Кондратьевна на казенный счет была принята в Патриотический институт. Тем не менее высочайших пожертвований на существование осиротевшей семьи не хватало, и опекун (Федор Миллер) вынужден был продавать книги из рылеевской библиотеки[352]. «Заботы» охранителей родственников Рылеева простирались столь далеко, что жена и дочь не смели упоминать в частной переписке его имя, а на всей их корреспонденции красовался штамп: «Просмотрено»[353]. Глухие сообщения в письмах о болезни жены поэта, утешения в ее безымянном горе и более поздние свидетельства о том, что Наталья Михайловна отказывалась от высочайших денежных вспомоществований, доказывают, что в семье чтили память погибшего, а царские «милости» встречались с плохо скрываемым отвращением[354].

Девятнадцати лет, в 1842 году, Анастасия Кондратьевна вышла замуж за поручика-кирасира и тульского помещика Ивана Александровича Пущина. Через 13 лет после свадьбы Пущин, не имевший особых успехов на служебном поприще, вышел в отставку, и его семейство поселилось под Тулой, в родовом имении Кошелевке. Провинциальный быт, воспитание девятерых детей, небольшие средства и печать отверженности после трагической гибели отца, казалось, могли убить в Рылеевой-Пущиной ее богатые природные задатки, духовные интересы и энергию. Но этого не случилось. Анастасия Кондратьевна была натурой, одаренной от природы лучшими качествами ума и души; прекрасно воспитанная, очень хороша собою, она «напоминала отца быстротою взгляда» и знавшим ее лично представлялась «женщиной с энергией»[355].

В марте 1858 года Пущина получила весточку от дальнего родственника ее мужа, декабриста Ивана Ивановича Пущина, друга Рылеева и Пушкина. Он желал видеть Анастасию Кондратьевну и посылал на ее имя 430 рублей серебром — свой долг Кондратию Федоровичу. Старый декабрист, осевший после частичной амнистии в селе Марьине под Москвой, близ Бронниц, обещал побывать в Туле. В письме к дочери поэта Пущин, по его словам, «писал лаконически, но много сказал, если они захотят понять меня настоящим образом…»[356] Надежды декабриста оправдались. Анастасия Кондратьевна ответила немедля: «С глубоким чувством читала я письмо Ваше, не скрою от Вас, даже плакала. Я была сильно тронута благородством души Вашей и теми чувствами, которые Вы до сих пор сохранили к покойному отцу моему. Примите мою искреннюю благодарность за оные и будьте уверены, что я вполне ценю их. Как отрадно мне будет видеть Вас лично и услышать от Вас об отце моем, которого я почти не знаю. Мы встретим Вас как самого близкого, родного»[357].

21 сентября 1858 года дочь Рылеева отправила Пущину другое письмо: «Милостивый государь, добрейший Иван Иванович. Очень рада видеться с Вами, только позвольте мне просить Вас приехать к нам в деревню, потому что мой маленький сын был очень болен, и я еще не предполагаю переезжать в Тулу… С нетерпением жду видеть Вас завтра. Преданная Вам душою Анастасия Пущина»[358]. И понесли лошади седого Пущина по проселочной дороге в осеннюю Кошелевку. Шуршал под копытами багряный сухой лист, а старому декабристу, возможно, вспоминался другой путь — в Михайловское в роковом 1825-м, «капустники» Рылеева и Петропавловская куртина.

«В бытность мою в Тульской губернии я навестил Настеньку, или, лучше сказать, Настасью Кондратьевну Пущину, — писал Иван Иванович. — Муж ее, отставной кирасир, живет в деревне. Зовут его Иван Александрович. Живут летом в деревне, а зимой в Туле, где старшие три сына учатся в гимназии. Все семейство состоит из 9 человек. Она приняла меня как родственника, и мы вместе поплакали о Кондратии, которого она помнит и любит. Мать ее несколько лет тому назад, как умерла… Встреча наша необыкновенно перенесла меня в прошедшее. О многом вспомнили…»[359]