Отчуждение

Я тут же прикинул сектор поражения осколками от «МОН-90». Причем мины были установлены по обе стороны траверса, чтобы сделать волну осколков наиболее плотной, особенно по центру. В этом случае осколки могут даже друг с другом сталкиваться где-то примерно в середине убойной дистанции, составляющей у этой мины как раз девяносто метров. Но при этом я прекрасно видел и место, где бандиты выставляли «растяжки» взрывателей. Тоже на этой же дистанции. Разве что метров на десять ближе. Расчет при этом был на то, что «растяжки» сработают под ногами у убегающих или даже просто отступающих бандитов, которым, я не сомневался, был дан приказ привести федералов «на своих плечах». То есть сильно от преследования не отрываться. Группа преследования в данном случае должна была попасть в самое опасное место для поражения. Но тогда получалось, что сами отступающие тоже были приговорены. Они, вне всякого сомнения, были выбраны как жертвы ради общего дела всей банды. И при взрыве тоже должны быть уничтожены осколками мин. Иначе никак не получалось.

Наша задача состояла в том, чтобы не попасть в сектор поражения. И потому, рассчитав время, которое понадобится бандитам для похода за собственной смертью от пуль группы младшего сержанта Красникова, я разделил остатки взвода и команду летчиков на две половины, одну возглавил сам, вторую доверил старшему сержанту Камнеломову и показал маршрут по склонам.

Второй «беспилотник» тем временем сменил первый. Я видел на мониторе «планшетника», как бандиты заняли позицию поперек хребта, надеясь оттуда добить тех, кто останется в живых после взрыва.

Мы же быть добитыми не желали и потому планировали, обойдя засаду, выйти бандитам за спину на дистанцию в пятьдесят метров. Но не атаковать и вообще раньше времени не только на хребет не подниматься, но и не поворачивать в сторону засады головы. Простая техника безопасности.

«Планшетник» во взводе был только один, как и полагается, у командира, у меня то есть. И я по связи должен был координировать действия группы старшего сержанта Камнеломова, пользуясь тем, что коммуникатор «Стрелец» умел показывать мне местонахождение всех бойцов взвода. При постановке задачи я видел обиженный взгляд подполковника Коломийца, которому я не доверил командование второй группой и в которую включил его и одного из летчиков-капитанов.

Пришлось сказать подполковнику во избежание попыток его давления на Камнеломова:

– Когда, товарищ подполковник, вы меня к себе на борт самолета возьмете, я не буду мешать ни вам, ни штурману. Честное слово. Надеюсь, и вы моему старшему сержанту мешать не будете. Он свое дело знает…

Коломиец понял меня правильно. Он был умным офицером, умеющим здраво оценивать ситуацию. И возражать не стал. На земле он, по сути дела, был даже не просто бойцом, а самым слабым звеном во всей группе, поскольку не имел ни навыков скрытного передвижения, ни навыков ночного боя. Да и автомат подполковника не имел ночного прицела. Следовательно, летчики шли с группами только в качестве статистов.

В мою группу вошел второй капитан из летчиков и старший лейтенант Кольниченков, который так и не выпускал из рук пульт управления дроном. Дрон висел высоко, передавал изображение с камеры, и я прекрасно видел, как рядовой Глумковский меняет взрыватели в минах «МОН-90». Завершив эту работу, сапер развернул корпуса мин округлой стороной в сторону засады. Потом вызвал меня по связи:

– Товарищ старший лейтенант, взрыватели сменил. Вместо натяжных поставил шумоволновые. Мины развернул и прицелил[24]. Но до сих пор удивляюсь вам. Это действительно обыкновенные «МОН-90». Как вы их смогли различить? Меня зрение никогда не подводило, но я разобрать не сумел. Далеко было… А камера слабая…

– Ставь, Саня, сюрпризы… – поторопил я его. Я всегда чувствовал себя неуютно, когда меня хвалили. Наверное, я был от природы скромным и даже слегка стеснительным человеком, хотя и обладал способностью перебарывать это состояние и демонстрировать необходимую в какие-то моменты жесткость.

– Приступаю, – доложил сапер.

Это было сложным делом. Под самым носом у засады следовало поставить две светошумовые мины и протянуть к их взрывателям «растяжки». Сам я внимательно следил за каждым движением своего сапера, как и за возможной реакцией бандитов в засаде, и жалел в волнении, что не послал с Глумковским снайпера Ассонова для подстраховки.

Конечно, работа снайпера может оказаться замеченной в засаде, и тогда вся моя затея рискует провалиться, как может провалиться и при простом обнаружении сапера. Но для сапера умение оставаться невидимым не менее важное качество, чем для любого бойца военной разведки, если только не более важное. И мы на занятиях уделяли этой части подготовки немало времени. И даже, помнится, когда другие уже уходили после занятий в казарму, сапер сам, по собственному желанию, оставался и ползал дополнительно, выполняя задание повторно. А я оставался с ним, подсказывая. Не зря, как сейчас стало понятно, мы этому особое внимание уделяли.