Отдай, детка! Ты же старшая! (СИ)

— А что я? — искренне удивилась та. — Я, между прочим, о тебе забочусь. Ты знаешь, какие в деревне ушлые девицы? Зазеваешься — а они уже в его постели и с младенцем!

— Это не твое дело!

— Как не мое? — прямо таки засветилась праведным гневом мелкая. — А чье? Хочу Ваню в семью! Он мне нравится! А ты со своим тягомотным характером его упустишь!

Горянова застонала:

— Это когда — нибудь кончится?

— Кончится! — успокоил ее Герман. — Когда ты ей голову открутишь или хотя бы язык…

— Что опять не так?! — искренне возмутилась Элька.

— Ничего! — рявкнула Горянова. — Ты еду привезла? Привезла. Дело свое пакостное сделала? Сделала. Значит — все! Уматывай! Давай, давай…

Элька растерянно замерла, не понимая, шутит Даринка или говорит всерьез.

— Одевайся, я сказала, — яростно приказала Горянова. — Герман, а куда я вчера ключи от машины засунула?

Герман молча кивнул, указывая на зеркало в прихожей.

— Одевайся, — снова приказала мелкой Даринка, — довезу тебя до дома или, может, сама благополучно доберешься? На маршрутке?

Элька обиженно засопела и пошла одеваться с видом оскорбленной невинности.

— Хочешь со мной? — кинула по привычке Горянова мажорчику.

Из квартиры выходили сразу трое, вот только Герман немного задержался у двери, еще раз окидывая взором гостеприимный Даринкин дом…

Эльку довезли быстро: Горянова гнала, наплевав на штрафы за превышение. Когда мелкая возле дома выползла из машины, она недовольно поморщилась, кинула мрачное «пока» и поспешила к подъезду. Но вдруг повернула обратно и крикнула:

— Племяш! В среду в два часа в «Злата Праге». Я приглашаю! Приходи! — и махнула рукой на прощание.

— Повезло тебе, теть, с сестрицей, — хмыкнул он. — Сплошной ум с адреналином пополам!

— Да уж!

Они выехали на проспект, Горянова привычно перестроилась в крайний левый, чтобы повернуть домой, но Герман вдруг попросил:

— А можно прямо, до Моховой?

Даринка молча кивнула. До Моховой было совсем близко. Минут десять. Поворачивая к шикарному новому дому, Горянова уже понимала, что везет Герку домой. Их трехдневное совместное проживание подходило к концу. Их приключения, его незамолкающий смех, язвительные замечания, дружеские подтрунивания и невероятное тепло — все это заканчивалось. Заканчивалось… И вдруг Даринке стало так бесконечно горько и тоскливо, словно в одно мгновение в доме выключили свет… У шлагбаума, преграждающего въезд на охраняемую территорию, она остановилась… Даринка натянула невозмутимое и спокойное выражение на свое лицо, прежде чем повернуться.

— Приехали, Гер.

— Угу… — буркнул тот в пол, продолжая сидеть.

Горянова не выключала мотор, и он тихо и мерно пел, пока они с мажорчиком молчали.

— Я не приду в «Прагу», передай сестре, — вдруг тихо сказал он.

— Я знаю…

— Конечно, знаешь. Ты же умная…

— Где живу — помнишь. Если папа снова выгонит — приходи.

Герман хмыкнул:

— Не выгонит. Он не повторяет провальные эксперименты… Поломала ты, тёть, его стойкую веру в продажность и черствость мирного населения земли…

Они снова замолчали, и это молчание с каждым мгновением становилось все осязаемее и больнее.

— Я пойду?

— Да, пора уже…

Громко хлопнула закрывшаяся дверь, впуская в теплое пространство машины холодный отрезвляющий воздух.

— Знаешь, теть, — вдруг неожиданно со знакомой ехидной усмешкой сказал Герман, склонившись с той стороны к Даринкиному стеклу, — если вдруг решишься стать второй женой — у папы на сайте рабочий номер есть… звони! Он уже согласен…

И, развернувшись к машине спиной, решительно пошагал вперед. Но прежде чем скрыться за поворотом, он снова повернулся… Стоял и смотрел… И показалось Горяновой, что не было на его лице ничего, кроме той самой, знакомой ей тоски.

Хотелось…очень хотелось забрать его к себе навсегда, как младшего братика, или как племянника, или как сынишку… А Ванечка… Ванечка почему — то сильно померк, когда она сейчас случайно вспомнила про него…

Люди! Не впускайте в свои размеренные жизни наглых мажорчиков, полных света, шума и радости…

Глава 25

В одно мгновение ничего не подозревающий Ванечка превратился в «любимого зятя семьи Горяновых», что само по себе уже было значительным званием и высокой наградой. Как говорится, два в одном. Когда он в субботу вечером, усталый и пыльный, перешагнул порог Даринкиного дома, его уже ждал огромный сюрприз. Вообще Даринкина кухня в последнюю неделю стала культовым местом, где собирались все и вся, а по большей частью — драгоценные родственники и иже с ними.

Элька, эта гадкая и подленькая Элька, которую, вероятнее всего, только могила исправит, опять беззастенчиво отмахнулась от Даринки и не стала вдаваться в подробности их с сестрой разговора, а без зазрения совести сообщила родителям, что Горянова — старшая была счастлива гостинцам и вечером ждет всех на личное знакомство с зятем.