Отдай мое сердце

– Меценат! – подсказал я. – Обычный невежественный меценат с большим сердцем. Желаю по мере своих скромных возможностей способствовать свободному развитию наук. Лучше бы, конечно, вы были чудовищем вроде Базилио, мне так привычней; с другой стороны, математики и есть чудовища. Страшнейшая из наук.

Она снова рассмеялась. Все-таки я молодец.

На этом я счел свой долг хотя бы частично исполненным, плюхнулся на диван и закрыл глаза. Сквозь навалившуюся на меня блаженную дрему слышал, как леди Тайяра говорит «Идем отсюда, не будем ему мешать», – а опытная в делах такого рода Базилио ей объясняет: «А мы и не помешаем, если только не встанем ногами ему на голову и не начнем скакать».

Святая правда, скакать у меня на голове, когда я сплю, не надо ни в коем случае. У меня очень чуткий сон. Впрочем, голоса, звон посуды, хлопки оконных ставен, бульканье льющейся из кувшина камры, грохот упавшего на пол подноса и смех ему никогда не мешают. В высшей степени умиротворяющий фон.

* * *

Зато я сразу проснулся от хлопка парадной двери, который, по идее, вообще не должен быть слышен в гостиной, звукоизоляция в Мохнатом Доме выше всяких похвал. Но что мне какая-то дурацкая изоляция и прочие законы физики, если у меня чутье как у сторожевого пса.

Несколько минут я лежал и прислушивался к звукам: кто пришел, чего хочет и придется ли мне в связи с этим вставать с дивана или сойдет и так? Однако тут уже законы физики на мне отыгрались. В смысле не слышно было ни черта.

Наконец в гостиную вошла Базилио – одна, без леди Тайяры. И даже без собак; интересно, кстати, куда они сегодня подевались? Спрятались подобру-поздорову в подвале, чтобы Гэйшери не облагодетельствовал их между делом какими-нибудь чудесными превращениями? Молодцы, если так. Потому что если умника Дримарондо превратить в человека, он нам этого никогда не простит, высокомерия в нем больше, чем во всех столичных аристократах вместе взятых: если уж я, такой распрекрасный, родился собакой, значит собаки – венец природы, а все остальные виды – всего лишь ее беспомощные попытки повторить этот грандиозный успех.

А если сделать из Друппи еще одну говорящую собаку, сам он вряд ли на это обидится, но мне заранее страшно при мысли о том, сколько ласковых слов нам всем придется выслушать в ближайшую сотню лет. После чего усталый оратор возьмет небольшую паузу, чтобы выпить воды, и все начнется сначала. Ужасная, между прочим, была бы жизнь.

– Ты не спишь? – обрадовалась Базилио. – Вот хорошо! Я как раз мучилась – будить тебя или не будить. Потому что, с одной стороны, очень жалко. А с другой, я должна с тобой посоветоваться прежде, чем сделать чрезвычайно ответственный шаг.

– Час от часу не легче. Какой такой ответственный шаг?

– Там пришли люди. В большинстве незнакомые; впрочем, некоторых я знаю в лицо, они здесь рядом живут. Я сперва думала, они к тебе по какому-то делу, но оказалось, ко мне; тебя настоятельно просили не беспокоить.

– И чего они хотят? – зевнул я, заранее успокоившись: наверняка речь о каких-нибудь житейских пустяках. Может, наконец-то собрались разбить сад в центре площади, о котором говорят еще с прошлого года? Было бы хорошо.

– Хотят, чтобы я подписала петицию…

– Чего?! – взревел я.

– Петицию, – повторила Базилио. – Это такое специальное письмо Королю…

– Спасибо, я знаю, что такое петиция. И о чем они просят Короля? Отменить поправки к Кодексу Хрембера и запретить магию? Даже не вздумай связываться. Ты что!

– Наоборот. Там написано, что жители столицы Соединенного Королевства просят Его Величество ни в коем случае не отменять никакие поправки и магию не запрещать, потому что она – смысл и основа жизни; там немножко иначе сказано, другими словами, но по сути примерно так… Слушай, неужели это правда? Могут издать закон, что нельзя колдовать?

– Не могут, – твердо сказал я.

И проснулся настолько окончательно и бесповоротно, что тогда казалось – больше вообще никогда в жизни не усну. А проснувшись, тут же сообразил, что только что разгласил секретную информацию, за что, между прочим, согласно пресловутой служебной инструкции, полагается по ушам. И поспешно добавил:

– Только соседям пока не говори, что никаких изменений в законе точно не будет. И на меня ни в коем случае не ссылайся. Это секрет. Сэр Джуффин затеял интригу – ты же знаешь, его хлебом не корми, дай поставить всех на уши. Не хотелось бы ему помешать. Поэтому не спеши пока никого успокаивать. Просто сама не переживай.

– Ладно, – серьезно кивнула Базилио. – Не буду переживать. Но мне все-таки очень хочется подписать эту петицию. Там про магию так красиво сказано! Почти как поэзия конца Эпохи Орденов – ну, которая совсем без рифм. Как ты думаешь, можно?

– Когда так сильно хочется, можно вообще все на свете, даже если я говорю, что нельзя.

– На самом деле я тоже так думаю, – неожиданно легко согласилась Базилио. – Просто не знаю, можно ли мне подписывать официальные письма. Все-таки я не… не совсем человек.