Отдайся за Миллион (СИ)

Закрыв за собой дверь, прохожу вглубь. Свет включать не решаюсь, как ни крути сюрприз. Прикасаюсь к мебели и многочисленным предметам служившие Степану помощниками. Наша семейная фотография в рамке, как напоминание, невольно улыбаюсь. На снимке мы с Елизаветой и десятками шаров. Поистине тот день не забываем, гуляющие по парку и съевшие тонны сладостей, в последствии чего я свалилась с ангиной. Но главное, что отражает кадр —любовь, заполняющая нас всецело.

Панорамные окна расширяют пространство, ночную даль, к ним присоединяются фонари в не спящем городе и живущие в нем миллионы людей.

Усаживаюсь за стол вдохнув лацкан пиджака, удобно располагаюсь в кожаном сиденье. На плоскую поверхность закидываю ноги одна на другую приняв красивую позу. По крайней мере надеюсь.

— Может без обуви? —Тут же скидываю лодочки на пол. Играю пальчиками конечностей под капроном. — На сексуальный видок не тянет, — поспешно возвращаю туфли на ступни.

Занять себя нечем, изъяв телефон из сумочки, созваниваюсь с мамой. Звонок остается без ответа. Набираю смс:

«Мамуль, все хорошо?»

Отложив мобильный, откидываю голову на мягкую мебель. Веки смыкаются в томительном ожидании и бороться с навалившимся сном совсем не хочется.

Сколько проходит с момента пребывания в умиротворенной дреме неизвестно, но выхожу из забытья словно попадаю в пожар. Ноги, руки — тело горит. Вязкий тягучий страх овладевает изнутри. И дрожь, что рябью ползет от скользящего по линиям изгибов чужого, страшного взгляда — невольно вводит в панику. Тяжелые шаги доносятся сквозь сознание, и теперь я понимаю причину обжигающего волнения. Отчего моментально распахиваю глаза фокусируясь на темноте. Кругом холодная тишина и никого кроме меня. Но интуицию не обмануть, присутствие постороннего человека не отпускает. Дверь приоткрыта, притом, что закрывала. Да и обоняние улавливает шлейф парфюма. Острого щекочущего ноздри. Соскакиваю резко.

— Господи. Что сейчас было? Точно не галлюцинация, — хватаюсь за горло, в нехватке кислорода.

— Рика, что ты здесь делаешь? — Удивлённый Степан, включив освещение стоит в проеме и лэптопом в руках. Ну наконец-то.

— Я..., — не сразу нахожусь с ответом, ощущая невидимые ожоги на коже. —Тебя жду, — в итоге выдаю.

— Зачем? Я ведь написал, что задержусь, — приближается медленно, а лицо в напряжении. —Ты здесь одна?

— Как видишь. У тебя усталый вид, — приглядываюсь к мужчине, замечая явственные признаки беспокойства.

— Собрание выдалось неординарным, — кидает раздраженно. — Новое руководство, мать его.

— Какие-то сложности?

— Поехали домой, уже не могу здесь находится, — расслабляя галстук, проходит к столу.

— Конечно, — киваю, понимая, что и речи быть не может о продолжении вечера. Мой боевой наряд оказался незамеченным, и вероятно уже не к месту напоминать о торжественной дате.

В автомобиле едем в полном молчании, мыслями Степан не со мной.

— Тебя что-то гложет? —Но мне не отвечают. —Степан, — касаюсь локтя.

— Рика. Хватит задавать вопросы. Только не сейчас, окей, — грубо бросает.

— Как пожелаешь, — остается лишь согласится.

В последующие дни ничего не меняется, вернее только в худшую сторону. Поведение мужа из ряда вон агрессивное и раздражительное.

Швыряет вещи, если увидит складку на рубашке, брюки складываю «через жопу», как он выражается. Отодвигая от себя тарелку, кидал в претензии.

— Ты ужин не досолила.

Или, наоборот, любая мелочь выводила его из равновесия. Мои попытки поговорить с ним, пресекались на раз. Забота, ласка, пронять ничем его не удавалось. Все время задумчивый, а если точнее мрачнее тучи.

Настолько дошло, что каждый вечер в ожидании мужа, непроизвольно натягиваюсь пружиной. С каким настроением он придет? К чему придираться начнет?

Быт, наши отношения настолько резко поменялись, где не улавливаю, в чем на самом деле кроется причина.

Благо Елизавета умудрялась увести меня от тревожных раздумий, я, расслабляясь отдавала внимание девочке. Честно не знаю, насколько хватило бы моего терпения. Однако неделю спустя, Степан приходит домой раньше обычного с огромным букетом белых роз и даже улыбается. Настолько выбивает из колеи сей факт, в растерянности не понимаю можно ли теперь расслабится и радоваться семейной идиллии.

— Рика, — целует в щеку. — В последнее время я вел себя как идиот и никакие оправдания не могут загладить моего отвратительного поведения, но вопреки этому позволь хоть как-то загладить свой косяк, — протягивает розы. —Ты у меня лучшая, малыш, — притягивает за талию и взяв губы в плен накрывает своими. Мы целуемся до нехватки кислорода в легких, и только потом мужчина выпускает из объятий. — Я требую продолжения, — хрипит рвано дыша.

— Спасибо за цветы, — только успеваю сказать.

— Папуля..., — влетает на кухню Елизавета.

— Моя Лизка, — подхватив на руки дочь, кружит несколько раз. Ее смех и радость заразительным образом разносятся в помещении, и я тоже невольно смеюсь. —Смотри, что тебе папа принес, — достает из внутреннего кармана плитку шоколада, — Я так проголодался, что у нас на ужин?

— Я еще не приготовила, только собиралась.