Отдаю свое сердце миру

Господи Иисусе. Конструкция не выглядит безопасной. Нисколечко. Даже отдаленно. Джину хватил бы сердечный приступ, если бы она увидела это. Возможно, прямо сейчас это происходит и с Аннабель. Грудь сжимается при виде зияющей пустотами эстакады.

– О, Лоретта, – вздыхает она.

Лоретта помалкивает. Да, Аннабель на ее месте поступила бы так же, если бы проморгала такую преграду на пути.

Аннабель постукивает подушечкой большого пальца поочередно по всем пальцам руки. Тревога нарастает, нервы гудят.

Что лучше: быстро бежать по опасному мосту или ступать осторожно? Наверное, лучше всего просто развернуться обратно. Если продвигаться медленно, меньше шансов наступить на гниющую доску и разбиться насмерть; если бежать быстро – возможно, повезет и удастся перебраться на ту сторону, прежде чем все это рухнет. Возвращение назад означает полный провал.

– Ее бы закрыли, будь это так опасно, – размышляет она вслух.

«Но ты только взгляни на нее», – возражает она сама себе.

Это одна из ее самых больших проблем, не так ли? Оценка опасности – разве не это привело ее в тот хаос, которым стала ее жизнь; к этому месту, где она, как в сюрреалистическом фильме, стоит одна у высоченной прогнившей железнодорожной эстакады в свой восемнадцатый день рождения?

Опасность сбивает с толку. С одной стороны, мама всегда говорила ей, что каждый переход улицы, каждая поездка на машине, каждый незнакомец – это смертельный риск. Как любую девочку, ее предупреждали, что надо держать ухо востро с половиной человечества, и она носила это осознание с собой, готовая воспользоваться им всякий раз, когда рядом тормозил чужой автомобиль или отец отвозил ее домой после подработки бебиситтером. На остановке в ожидании автобуса или на вечеринке с мальчиками и алкоголем, да даже находясь дома одна, она всегда проявляла высокую бдительность. Можно и забыть, что некоторые люди живут иначе. Многие вообще редко задумываются о таких вещах. Без тени страха они ходят по улицам, ждут автобуса на остановке и отрываются на вечеринках.

Но что делать, если помимо бдительности от тебя требуют быть доброй и отзывчивой? Подсказывать дорогу водителю, притормозившему рядом с тобой у тротуара; быть вежливой с отцом детей, которых ты нянчишь; быть дружелюбной и веселой на вечеринке? И кое-что казалось нелогичным. По большей части все складывалось удачно. Правда, слух притуплялся от постоянного гула бдительности. Она не могла определить, действительно ли ей угрожает опасность. Пресловутый внутренний голос, который должен был подсказывать: «Да, вот оно, беги!», заглушали противоречивые сигналы. И потом… бывает, что боишься совсем не того, чего стоит бояться.

Потому что с днем ее рождения в прошлом году связаны и другие важные моменты. В тот день, худший в ее жизни, сложились в целое не те фрагменты, а она даже не поняла. В тот день начался обратный отсчет.

Аннабель бежит. Она мчится по эстакаде. Настолько быстро, насколько позволяет необходимость поглядывать под ноги. Нервный пот струится по бокам, сердце колотится от ужаса. Она старается не смотреть вниз, потому что страшно со всех сторон. Это адская смесь – быть бесстрашной и в то же время испуганной.

10

– Я слышал, это отличное место, – говорит дедушка Эд. Ресторан называется «Биг Чак», и на крыше красуется деревянное колесо. Рядом проходит шумная автомагистраль. Дедушка Эд делает вид, будто они вдвоем собираются на праздничный ужин, а Аннабель притворяется, что не видит машину Джины на стоянке. На самом деле ей не терпится оказаться за столиком. Она чертовски голодна. Если честно, она готова умять три-четыре стейка.

Невольно вспоминаются Сьерра Кинкейд и другие девчонки из школы, которые съедали две ложки йогурта и морковку и говорили, что наелись до отвала. Иногда Аннабель тоже занималась этой ерундой, потому что негласные правила предписывали быть худенькой, нежной и женственной, даже если твое тело к этому не расположено, даже если тебя мучает голод. Еще с детского сада она слышала вдохновляющую трепотню о том, что девочкам позволительно все, однако йогурты и морковки никуда не девались, девчонки по-прежнему ревностно оглядывали фигуры друг друга, и мальчишки тоже смотрели оценивающе. Трудно оставаться собой на морковке и под прицелом критики.

Это глупо, потому что с тех пор, как начался ее марафон, Аннабель иначе относится к своему телу и еде. Она уже была «в форме», но теперь все отчетливее понимает, что, если хочет быть сильной, ей нужно кормить эту силу. От того, сколько энергии и силы придет, зависит и отдача.

– Сюрприз! – хором кричат Джина, Малкольм и Карл Уолтер, когда Аннабель с дедушкой заходят в зал. Вообще-то, Карл Уолтер просто неловко улыбается. Он не из тех, кто любит громкие представления в ресторанах. Он из породы молчунов – тише воды, ниже травы, – если только не смотрит спортивные матчи по телевизору.

– Сюрприз! – кричат вместе со всеми Энджи Морелли О’Брайен, давняя подруга Джины, и ее муж, Патрик.